Осень ацтека

За исключением тех, о ком уже упоминалось, краснокожие люди, встречавшиеся мне на улицах, были или спешившими куда-то своим быстрым, летящим шагом гонцами-скороходами, или ступавшими, согнувшись под бременем тяжёлой поклажи, носильщиками. И те и другие носили такую же одежду, как и у меня: накидки тилматль, набедренные повязки макстлатль и сандалии кактли. Однако некоторые мои соплеменники, возможно являвшиеся домашними слугами белых, были одеты на испанский манер: в рубахи, плотно облегающие штаны, сапоги и шляпы той или иной формы. У некоторых мужчин постарше на щеках имелись любопытной формы шрамы. Увидев такой шрам впервые, я решил, что это след раны, полученной на войне или в поединке, но потом оказалось, что такой же формы отметина повторяется у многих (позже я узнал, что это изображение буквы «G», но тогда этот знак ничего мне не говорил). Я догадался, что все эти мужчины помечены специально. Помечали ли таким же манером и женщин, сказать было трудно, ибо женщин на тех улицах мне не встречалось вовсе — ни наших, ни испанских. Позднее я узнал, что та часть Мехико, по которой я тогда шёл, называется Траза, находится в самом центре и представляет собой огромный прямоугольник улиц, переулков и площадей: этот квартал предназначен для размещения официальных зданий и проживания белых людей. Разумеется, это правило имело свои исключения, и меднокожие люди в одеяниях священников, похоже, жили в церковных резиденциях вместе со своими белыми собратьями, а некоторые из работавших у испанцев местных слуг ели и спали в домах хозяев. Однако все остальные горожане не испанского происхождения, включая приходящих работников, писцов и даже мелких чиновников, должны были по окончании трудового дня возвращаться к себе на окраины. Остальные кварталы Мехико были весьма различны по своему внешнему облику, качеству строений и чистоте: от вполне пристойных, почти сопоставимых с центром, до отвратительных и убогих.

Глядя на большие красивые здания, составлявшие квартал Траза, я гадал, неужто испанцы так и не прознали о том, что было прекрасно известно жителям Сего Мира: что остров, на котором располагался Теночтитлан, подвержен стихийным бедствиям. Наводнения в его истории были делом самым обычным, а два или три раза город был затоплен полностью и смыт почти до основания. Впрочем, теперь, когда озеро Тескоко сильно обмелело, опасность наводнения, наверное, сошла на нет.

Однако помимо наводнений существовала и другая опасность. Мягкая, рыхлая, наносная почва острова была подвержена сдвигам и оседанию, особенно сильным во время стихийных бедствий, которые мы называли тлалолини, — по-испански terremoto, землетрясение. Они случались довольно часто, и если в большинстве случаев лишь некоторые из сооружений Теночтитлана слегка меняли положение, сдвигались, кренились или погружались на некоторую глубину в почву, то в других случаях весь остров неистово трясся и колыхался, отчего здания рушились и падали так же неожиданно, как люди на улицах. Вот почему к тому времени, когда мой дядя Миксцин впервые увидел Теночтитлан, все его основные здания и сооружения имели прочные, широкие основания; строения же помельче были возведены на сваях, колебание которых могло отчасти уравновесить сдвиги или сотрясения почвы.

Как я выяснил гораздо позже, испанцы узнали об этой особенности острова на собственном опыте, когда громадное здание кафедрального собора Святого Франциска — самое большое, а следовательно, и самое тяжёлое строение, возводившееся белыми на острове, — ещё не будучи достроенным, начало проседать. Каменные стены собора местами пошли трещинами, мраморные полы вздыбились.

«Это все злые козни языческих демонов, — заявили в связи с этим христианские священники. — Нам вообще не стоило не только возводить Дом Божий на месте гнусного капища богомерзких краснокожих язычников, но даже использовать при его строительстве осквернённые поклонением дьяволу камни! Мы должны построить новый собор на новом, не затронутом скверной месте».

Так или иначе, архитекторы собора спешно подводили под здание клинья и ставили вокруг опоры, используя все средства для того, чтобы не дать ему перекоситься, просесть и тем более рухнуть ещё до завершения строительства. Однако, осознавая ненадёжность всех этих мер, испанские зодчие уже чертили планы постройки нового собора, на некотором расстоянии от старого. На этот раз они собирались заложить массивный подземный фундамент, который, как строители надеялись, позволит храму стоять ровно.