Осень будет

Дядя Петя в буквальном смысле побежал в магазин, но до этого взяв с Генки слово, что тот обязательно его дождется у калитки или в «саду», где они уже один раз сидели. Генка дал это обещание и сдержал его. Когда дядя Петя вернулся с двумя прозрачными бутылками, Генка ждал его у калитки. Они прошли в «сад», но разговора не получилось. Генке сейчас не хотелось общаться. На него нашло непонятное уныние и скука. Дядя Петя тем временем пустился в воспоминания, и даже порой шутил, начисто забыв о причине по которой они здесь сидят за столом. Генка его не слушал. Он пытался вспомнить и оживить в памяти Пашку, но это ему не удавалось. Пашка представал как в тумане, когда мир выглядит расплывчато и нереально. Но ощущение, что рядом был кто-то светлый и нужный, все же не покидало Генку. Наконец он устал от постоянно предлагающего «присоединиться» дяди Пети и оставив того в одиночестве допивать вторую бутылку, пошел домой.

Уже в сумерках он подошел к дому и увидел во дворе машину. «Ну вот, отец приехал, еще два дня и каникулы закончатся и начнется школа. Скучно и противно, — подумал Генка, — а еще устал я от всего этого. Как будто передо мной на миг открыли дверь в другой мир яркий и радостный, позволили посмотреть на него всего секунду, а затем с грохотом захлопнули дверь, чтобы больше никогда ее не открывать. Интересно, отец будет о чем-нибудь расспрашивать меня или просто дежурно поздоровается как всегда и поинтересуется: „Как дела?“ — на американский манер, когда ответ никому не нужен?». Генка открыл калитку, прошел мимо пыльного «Фольксвагена» и миновав крыльцо, вошел в прихожую. В гостиной громко играла музыка. Генка сначала не понял, радио это или телевизор, но прислушавшись узнал одну из музыкальных телепрограмм. Его прихода никто не заметил. Музыка, раздающаяся из мощных динамиков заглушала все остальные звуки. Впрочем из комнаты доносилась невнятная речь, вернее обрывки фраз. Генка понял, что отец приехал не один.

А это означало, что будет шумное застолье. Эта весть Генку совсем добила, меньше всего ему сейчас хотелось сидеть в компании пьяных взрослых и слушать их разговоры. Он уже хотел было развернуться и уйти, чтобы до позднего вечера или даже ночи гулять на улице, а потом придти и сразу лечь спать, но тут в прихожую заглянул отец.

— О, сынок! Здравствуй! — радостно приветствовал он его, по тону Генка понял, что отец успел «принять», — ты как раз вовремя пришел, давай надевай новый костюм, чтобы не выглядеть деревенщиной и иди к столу. Сейчас садимся. Кстати, у меня для тебя сюрприз есть, — и он весело подмигнул Генке.

— Хорошо, — отозвался Генка и пошел к себе наверх переодеваться.

Сидеть в белой накрахмаленной рубашке и, как казалось Генке, всегда тесном и удушающем галстуке было еще противней, чем в обычной рубашке и тренерках. Он всегда предпочитал дома свободную и не стесняющую одежду. «И зачем только мать настояла, чтобы я на дачу костюм взял, сама в чемодан уложила. Я же тогда сказал: „Мне что, в нем за грибами ходить?“, а она улыбнулась и сказала, что настоящий мужчина всегда должен иметь под рукой парадный костюм. Ну что за бред, я Джеймс Бонд, что ли?! Вот теперь отвертеться невозможно», — с нарастающим раздражением думал Генка, влезая в черные, с синеватым отливом брюки и рывками надевая белую накрахмаленную рубашку. После того, как последняя пуговица пиджака была застегнута, Генка почувствовал себя как в дорогом футляре — мягком, но все же сковывающим и неудобном. Генка посмотрел на себя в зеркало, которое висело на дверце шкафа. На него печально, без всякого выражения на лице, смотрел подросток в деловом костюме, белой рубашке и темном галстуке. «Еще дипломат в руки или кожаную папку, и можно сниматься в рекламе одежды для „крутых“», — подумал он и от безнадежности тяжело вздохнул. В таком виде он спустился вниз и вошел в гостиную.

Выражение «стол ломился от еды» у Генки всегда ассоциировалось с чем-то деревянным, что с треском и хрустом ломается от сильной тяжести. Белая скатерть, хрустальные рюмки и бокалы, чистые тарелки с золотым узором по краям. Но это лишь малая часть стола, основную занимали блюда с закусками.