Осень Европы

Следующее посещение «Государства» принесло Алису. Затем Коринну. Между ними Лев зарабатывал на жизнь преподаванием английского и русского и вычиткой путеводителей, хотя денег получал всего ничего. Он начал относиться к «Государству» с благоговением человека восемнадцатого столетия, исповедующего карго-культ.

Но, наверное, в самой глубине души он знал, что однажды все кончится. Либо те, кто владел и управлял «Государством», внезапно решат отправить его в кругосветный круиз, либо корабль врежется в айсберг и затонет, либо он просто встретится с женщиной, которая больше берет, чем дает. Так и случилось. Сейчас Мирна держит путь к новым краям, увлеченная воспоминаниями о русском любовнике, пока тот голодает, лишается жилья, а в итоге просто выйдет в порт, возьмет что-нибудь очень тяжелое и прыгнет в воду.

И почему бы, если уж он решил быть с собой честным до конца, не сделать это прямо сейчас? Зачем проходить этап неизбежной мольбы, обещаний и пресмыкательства в ногах господина Евгенидиса, владельца таверны, если результат известен заранее? Он оглядел кипящую активностью набережную и заметил на камнях маленький якорь. Спросил себя, сможет ли держаться за него столько, сколько потребуется. Спросил себя, подумает ли его кто-нибудь спасать.

Он уже поднимался, чтобы подойти к якорю, когда на него упала тень.

– Профессор Лаптев? – спросили его на русском. – Профессор Лев Семенович Лаптев?

Говоривший был молодым человеком в джинсах и легкой хлопковой рубашке, с наплечной конопляной сумкой в руке. Он опирался на черную трость – из тех, что делались из бесконечных углеродных остатков: тонкая, как мизинец, но способная помять крышу машины. Он казался безобидным, но сердце Льва застыло, как сибирский пруд зимой.

– Кто вы?

Молодой человек улыбнулся.

– Меня зовут Смит. Я тот, кто хочет угостить вас выпивкой, а может быть, и мезе, – его русский был безупречным, но Лев чувствовал балтийский акцент. Тот еще Смит.

– Вот как? – сказал Лев. Прибалт развел руками.

– Без всякого подвоха. Просто хочу спросить вашего совета. Готов заплатить за консультацию, если вас устроит.

В сердце Льва боролись страх и отчаяние. Отчаяние объединилось с голодом и выиграло всухую.

– Очень хорошо, – сказал он.

* * *

Они пошли в одну из таверн подороже в новой части порта, и Лев тут же почувствовал себя грязным, потасканным и не в своей тарелке. Прибалт настаивал на том, чтобы заказать всего понемногу, и, когда посреди стола водрузили огромную тарелку, широко улыбнулся и пригласил Льва угощаться, но Лев терпел, хотя и истекал слюной.

Его наконец нашли? Лев знал, что у них есть такие профессионалы, спецоперативники, молодые люди с жестким взглядом и внешним слоем нормальности, аккуратно наложенным на хрустальное ядро идеологии. Но этот казался другим. Казался уставшим. Нет, если подумать, не просто уставшим. Лев заглянул прибалту в глаза и увидел другую усталость. Не такую, понял он, как у человека, который не спал несколько дней, проехал несколько сотен километров и вышел из нескольких непростых ситуаций. А усталость человека, который перешел за рваный край полного истощения – физического, умственного и эмоционального, а потом каким-то образом нашел силы восстановиться. Еще не окончательно, но достаточно, чтобы действовать сейчас, достаточно, чтобы сделать то, что нужно сделать. Лев узнал этот взгляд. Он видел его не так давно в собственном зеркальце для бритья. И только благодаря этому он расслабился, поверил, что переживет встречу. Если бы Центр прислал убийцу, чтобы подчистить концы в лице Льва Семеновича Лаптева, он бы не послал того, кто выглядит так, словно у него отняли весь его мир. Парень не был убийцей – он был кем-то другим, кем-то необычнее, страшнее.

– Ешьте, – сказал парень. – Выглядит вкусно.

Лев посмотрел на тарелку. Там не было ничего, что он согласился бы есть добровольно, если бы, как сейчас, не умирал с голоду.

– Не выглядит.

Парень вздохнул.

– И в самом деле, не выглядит. Еда для туристов. Я бы мог приготовить лучше, – он налил им обоим, поставил бутылку обратно на стол, откинулся и оглядел Льва. – Мне нужен пианист.

Лев покачал головой и опустошил стакан.

– Боюсь, вы пришли не к тому человеку. Видите ли, мне медведь на ухо наступил.

Прибалт улыбнулся.

– Не такой пианист, профессор Лаптев. А пианист.

Ах, пианист…

– Мы называли их телеграфистами, – пожал плечами Лев. – Скучно, сам знаю…

Прибалт снова наполнил стакан Льва.

– Значит, телеграфист. Телеграфист и эксперт по кодам.

Лев хмыкнул.

– Экспертов по кодам больше нет, мистер Смит. Почему, по-вашему, я сижу на этом паршивом острове, а не сияю, как звезда, в Москве? Сегодня есть только Колосс, а Колосс взломать нельзя.

– Уверен, вы пробовали.