Осень матриарха(СИ)

... Она никому не рассказывала о тех лесных годах - даже названому брату Керму, даже Каорену и Ною, которых приблизила за то, что обоим красавцам в равной мере не было дела до женской половины её естества, - строгому в самой чувственности мусульманину и всесветному блудодею, какими могут быть одни христиане.

Все знали, что Тати была "всехное дитятко", которое воспитывали всем миром, передавая из рук в руки, как заветную грамоту. Но вот при каких обстоятельствах - такого отчего-то не произнесёшь вслух, хотя отчего же - дело обыкновенное. Почти.

Шёл слух, что отцова родня от них с матерью отступилась. Положим, для "лесников", как для японцев, жена - отрезанный ломоть и принадлежит семейству мужа. Как только, разумеется, понесёт и сложит первенца. И ма Идена это приняла, и досточтимый профессор принять был вынужден. Навестил лишь однажды, полюбовался на чуть раздобревшую дочь, на шустрых внуков - а потом изловил Тати (золотой цехин на фоне надраенной медяшки) и устроил ей экзамен. Что уж там она отвечала - одно помнит: прямо от молочных зубов отскакивало.

- Говорили мне: абсолютная память, что ума, что тела, - пробормотал дед. - А как насчёт души: так же ничего не теряет, что впечатано? Все клейма и печати несёт?

- Что уж ей терять, если следов не оставило, - заметила мать.

- Где уж тебе увидеть. Девчонку надобно учить, - возразил он. - По всем трём статьям. Дикарку ведь растишь.

- А про внуков почему такого не скажешь? - рассердилась матушка. Взяла Тати за руку и увела силком. Уж больно той хотелось понять недосказанное: вот вроде сейчас, а никак...

Оттого догнала профессора по дороге. У самых домов было неловко - застукают, чего доброго. Так она ранним утром вылезла из "девичьего оконца" и пустилась по тропе на перехват. Приёмы тихоскорого хода - широкие шаги от бедра, особую раскачку - ей мельком показал один письмоноша.

Вылезла из кустов перед дедовым жеребчиком и с ходу спросила:

- Какую печать ты на мне увидел, деда Лен?

Он вздохнул, нагнулся, подцепил девочку под мышки, поместил впереди себя и произнёс:

- Судьба такая. Дай я поверну, а пока до околицы добираемся, и мой рассказ кончится. Короткий он. Поймёшь - удивлюсь, мимо ушей пропустишь - удивлюсь того более.

Вот что она запомнила навсегда.

В Эдинере, столице изо всех четырёх столиц, есть храм Мадонны Ветров. Главная икона там необыкновенная: Мать стоит лицом к урагану и не шелохнётся, только длинные пряди раскиданы по воздуху и складки платья ноги окутали, а по краям вьются. А Сын отвернулся и уткнулся лицом ей в плечо, как бы прося защиты. Так вот. Художник рисовал Мадонну с белокурой лесной девушки, до сих пор сходство черт с вашими красавицами поразительное. И женился потом. Дворянство получил за художные труды, бывало такое. Все дети их стали дворянами и охотно роднились с семейством Стуре. Но древние люди из Леса всегда стояли в стороне и держали тлеющий светильник под спудом. Пока твой батюшка твою будущую маму не отыскал и не соединил кровь и род. Слил в одно разъединённое и выгнал безвременный первоцвет посреди холодных снегов. Про гены, иначе наследственное вещество, слыхала?

- Прочту, - пообещала девочка. - И выучу наизусть: я уже умею распутывать притчи. Лесные ведь вовсю следят, чтобы родня близких коленей не женилась. Но тут вон сколько лет утекло и как далёко друг от друга разошлось!

Спрыгнула с седла наземь и помчалась обратно.

- Не далеко, а совсем близко, - проворчал дед. - Как от вашего болота до нашего.

И продолжил свой путь.

Но зарубку по себе оставил...

Та-Циан подняла голову, тряхнула длиннейшими спутанными волосами редкого бледно-золотого цвета. Сущий кошмар был - чесать их и укладывать, а стричь её подвластные мужчины не давали: оберег. Да и верно - до сих пор так и не поседели; ну, почти.

Мальчишки уже оба стали в рост и навытяжку, ни обои, ни потроха не просвечивали, зато внешние детали можно было рассмотреть в подробностях.

- И надолго это вы? - скучным голосом спросила она. - В смысле выставки интимных принадлежностей?

- Это всё ваше воспоминание, - честным голосом ответил тот, "кто не Дези". - Надолго его не хватит, через минуту опять сдуемся.

"Не могу же я сочинять без конца, - подумала женщина. - К тому же любой биографии приходит конец".

- Но если вы позволите, сударыня Тати...

- Татьяна, - поправила она.

- ...высокая ина Та-Циан свет Афанасьевна, мы уйдём и по дороге в ближайший секонд-хэнд...

- В селе Перепёлкине, там ещё патриарший собор закосил под Василия Блаженного... - машинально уточнила она.

- Подкормимся до вменяемого состояния, - русоволосый завершил, наконец, дуэт.

- Звучит отрадно. Да, уж если вы прочли моё имя...