Осень матриарха(СИ)

Как говорится, немая сцена. Никто не знает, что предпринять, - по крайней мере в данную минуту или ближайшие полчаса.

И тут я снова вступаю. На сей раз - вполне обыкновенным голосом:

- Ну как, придумали, что нужно делать? А то мы пошли. Оба и в сторону Дворца Терний.

Я до сих пор и потом никогда не упоминала имени моей последней обители. Слишком пафосное даже для туристического справочника.

Разумеется, мы не пошли - отправились верхом и безоружными, как стояли на помосте. Госпожа Лэн-Дархана и её преданнейший вассал не нуждаются в самозащите.

- А что было дальше? - не выдержал Рене.

- Переговоры мигом продолжились, причём обе стороны усердствовали в реверансах. Побратим вскорости вышел из города, я настояла на том, чтобы остаться. Боялась, как бы моё якобы начальство в очередной раз не сподличало. В итоге Лэн-Дархан был торжественно объявлен вольным городом, чем он во все века и был. Управлять им собрались на паритетных началах - та ещё получилась песня. Меня утвердили в новоиспечённом звании и должности уже всерьёз: кроме меня - никто бы не совладал со стаей. Поскольку в горах исконно не было покоя и твёрдой власти, мне поручили подвести под таковую солидный фундамент. Думаю, в надежде, что тут-то я и сложу свою непокорную голову.

- А коня и клинок вам оставили? - поинтересовался Дезире.

- Разумеется. Жеребца звали Бахр или Багир, он на обе клички отзывался. "Океан" и "Пантера". Раньше меня у него не было хозяина, только те, кто объезжал. Саблю я подвешивала к поясу исключительно для парада: со своей судьбой надо обращаться бережно. Был ещё один дар примерно такого же свойства.

Та-Циан помолчала, улыбаясь как бы сама себе.

- Каорен ближе к вечеру, когда всё поуспокоилось, принёс мне перстень со щитом. Редкого мастерства вещицу: как бы из тусклого пожелтевшего серебра, по ободу и вокруг щита выпуклая виноградная лоза с листьями, а крышка имеет форму виноградины. Сам же надел на указательный палец левой руки - село как влитое. Показал, как открыть: внутри оказалась плоская роза редкой фантазийной окраски, голубовато-сизой.

- Это прощение, - сказал он, - и в то же время защита. По преимуществу от нас самих. Чтобы никто не смел говорить, что вы присвоили чужую власть.

- А какой это ранг? - поинтересовалась я как человек сугубо деловой.

Каорен усмехнулся:

- Собственно, никакой. Для утверждения необходимо собрать девятерых легенов, а с учётом нынешней суматохи это затруднительно. Тем более вы натура беспокойная и по роду деятельности кочевая.

Так я получила три подарка: скакуна от городских властей, саблю от Дженгиля и силт от Оддисены. И, разумеется, сам Лэн-Дархан в расцвете гордости и славы.

XI. "ЭТО МОЯ ВОЙНА"

"Что я не договорила, да и не очень им интересно: перстень Братства был совсем как я - платина трудна в работе, в изделиях её приходится сплавлять с золотом. Однако и при таком условии мастерство нынешнего ювелира казалось выше человеческих возможностей. В глубине души я понимала, что это может значить, до ума допустить не смела. Старинные фальшивомонетчики таким образом подделывали монету, за что полагался большой котёл с кипящим маслом. Само же "серебришко" топили в ближайшем водоёме под вопли грядущих потомков.

А дальше пошло по накатанной колее. Лэн-Дархан - гвоздик в ножницах, меж двумя острейшими половинками, каждая из коих способна резать. Око Симурга, птицы с двумя широко размахнутыми крыльями: Южный Лэн - исконно мусульманский, в Северном заправляют протестанты, которым показалось неуютно при дворе Карла Второго Весёлого. И первые, и вторые верят в предопределение; и у тех, и у этих рай обретает пышные телесные формы; обе стороны не дураки подраться, если не друг с другом (тут они как раз нередко союзничают), то со всеми прочими, кого отыщут поблизости.

Я ездила повсюду, ощущая себя чиновником и бухгалтером сражений. Рассылала отряды своих верных во все стороны, собирала изрядно поредевших под крыло, восполняла потери в людях, конях и орудиях - нередко за счёт тех, кого они усмирили, выбив с насиженного места. Кавалерия города и веси-то берёт, да не особо удерживает: приходилось ставить власть, брать с назначенцев клятву, договариваться с Оддисеной по поводу легитимности и надзора. Сама ина генерал-полковник, этакая баронесса Унгерн по виду, смертельной опасности при этом не подвергалась. Пробовали иной раз покуситься в частном порядке, но я была неистребима, как дурная привычка. На мой нарядный силт косились, но, похоже, понимали насчёт него куда больше, чем я сама.