Осень матриарха(СИ)

С того и пошли сравнения меня с Орлеанской Девой, хотя уж девственница из меня была, как из удава оглобля. Но с другой стороны: чем бы ни объяснялся воинский гений француженки - тем, что она была королевским бастардом и её учили защищать себя, тем, что она была воспитана в дворянской семье, хотя и потерявшей титул, что она была воплощённым "синдромом Морриса", - это был не мой случай. Невзирая на сверходарённость, Жанна была неграмотной. Тогда это не считалось пороком ни в одном из сословий. Я же в своих идеалах числила Хуану Инес де ла Крус, хотя не было на земле такой огромной кельи, что могла бы вместить мои упования и амбиции".

Война - удобный повод сделать карьеру на трупах. Карьера в случае Та-Циан состояла из ряда малозначимых движений - никто не подавал рапортичек в ставку, не оглашал наград перед строем. Или тебя признают, или нет. Её признавали: как знамя, как голову, как ту, которая отвечает - ответит - за всё правое и неправое. В последнем было главное преимущество.

"Нет, главным было другое: мой голос ложился поверх иных голосов. Я умела сотворить невозможное. И мне безусловно кто-то ворожил: видимо, грядущие судьи".

Люди присоединялись, приплетались к отряду, словно пряди к косе Та-Циан, что к тому времени приобрела известность, от которой хотя и не "звенели все горы", как говорили потом, но всё же немалую. Снежок ребячливого мальчишки превратился в снежную крепость на катках. Гуляй-город. Полк. Дивизия. В масштабе гор - почти армия. А такой массой не управляют на коллективных началах - по крайней мере, открыто.

Побратимы ушли в тень, и это получилось у них естественно.

Уже под самым Лэн-Дарханом, приметив, как ставить кордоны и располагать полевую артиллерию на гребнях естественной котловины, Керм сказал посестре:

- Нам вроде как за охрану столицы деньги плачены.

- Неужели много? Нет? Так что мешает добавить к сумме какую-нибудь малость? - с новоявленным цинизмом проговорила его собеседница. - Например, сам город?

Сказано было более того для куража. Но она куда лучше остальных понимала: перед силовым захватом Сердца Сердец далёкая Ставка нимало не задумается. Мир с "кэлангами" полковников уж точно не устроит.

А цинизм во время боевых действий развивается легко и просто: представьте себе, что вечером вам предстоит съесть коня, который утром нёс вас в бой и геройски погиб, приняв в себя пули, назначенные хозяину...

- Как, Рене, отдышался от прошлых нежностей? Готов?

"Вот теперь берём бычка на рожон".

Юнец выразительно повёл плечами:

- Отчего ж нет? Вино налито - надо его пить.

Первый замах оставил под лопатками рыхлую розоватую бороздку, которая на глазах побледнела. На втором госпожа дёрнула рукоять на себя: края рубца разошлись, но крови не показалось ни капли. На третьем и четвёртом ударах, снова с хорошим потягом, спина казнимого приняла недоумённое выражение:

- Вы напрасно вгоняете меня в краску, госпожа. Если разрешите, я поясню.

Приподнялся, сел. Оказалось, что ноги отчего-то слегка не достают до пола:

- Бьют плетью или кнутом с троякой целью. Ради того, чтоб вывести из строя, попросту говоря, убить: тогда не столь важно, какие чувства это возбуждает в том, кто стоит напротив. Для наказания и чтоб сердце отвести: боль, стыд, ужас суть необходимые компоненты. И во имя конечной радости, когда упомянутая троица пережигается путём некоей трансмутации в нечто, стоящее очень близко, но обыкновенным путём не достижимое. Думаю, истребить меня вконец вы не хотели. Также вряд ли вы намеревались доставить мне удовольствие. Остаётся то, что посредине. Я прав?

Та-Циан немо кивнула, будучи слегка ошарашенной таким красноречием.

- Уж извините, но цели вы таким способом достичь не сумеете. Не то что наш малый народ не чувствителен к боли. Напротив: мы весьма отзывчивы, только понимаем её иначе. Она для нас освещается конечной целью - вот как женщина рожает, зная, что на свет появится новая смертная жизнь...

"Шар мимо лузы. Хотя определение "смертная" смазывает благостную картинку".

- Или так примерно: есть трое рабочих. Один возит камни, другой кормит семью, третий строит Шартрский собор. Первый и второй - люди. Третий... не хочу отставлять человека в сторону, но третий в духовном смысле - один из нас.

"Тривиальная мысль: ах, какие мы все из себя возвышенные. Нет, ты, братец мой, на самом деле глуповат или притворяешься? Ставлю на второе".

Рене тем временем продолжал с искренностью, которую принято называть обезоруживающей: