Осень на Шантарских островах

Сынуля не нашел своего судна в порту. На его месте стоял рефрижератор "Амур". Там все спали, даже вахтенного не было на палубе -- так что не у кого было спросить. Судно, на котором теперь предстояло работать Сынуле, временно отозвали с промысла. Стоянку разрешили до утра, но моряки поговаривали, что ее могут сократить. Сынуля сгоряча решил, что судно отправилось на промысел без него, и страшно перепугался. Этот испуг совершенно вытеснил все его прошлые страхи, думы про Таньку, все в нем сжалось от тоски и отчаянья. Но потом до него дошло, что судно не могло уйти -- ведь часть команды была на берегу. Наверное, оно отошло на рейд или, скорее всего, отшвартовалось в неохраняемой зоне, чтоб было проще подобрать оставшихся на берегу людей. Так оно и оказалось. Шхуна стояла на песках, у самых городских стен. Сынулю подбросил туда швартовый буксир.

На судне было много людей, моряки привели сюда жен и ребятишек. Ребятишек, видно, взяли сонных, прямо с кроватей, и они недолго выдержали -их выносили на руках из кают и укладывали рядышком на трюме, на расстеленных тюфяках. Сильно пьяных не было, но трезвых Сынуля тоже не видел. Среди жен моряков было немного молодых женщин, все больше среднего возраста. Недоспавшие, с распухшими лицами, они казались даже старше своих лет. Он увидел пожилого матроса -- тот расслабленно сидел на палубе и, по-видимому, больше притворялся пьяным, чем это было на самом деле, а женщина, наклонившись, прикладывала к его голове мокрое полотенце. Пожилой матрос выговаривал ей, икая: "Плохо вы нас ждете! Почему, когда в город идем, все время ветер по ноздрям? Почему?" -- строго допытывался он и пробовал отвести ее руки. В выходных штанах и тенниске, без бороды он выглядел нелепо, казалось, это совсем другой человек.

На носовой палубе происходила свадебная церемония: женихом был загорелый матрос со шрамом, он даже сейчас не сменил своей рабочей одежды. Зато невеста в настоящем подвенечном убранстве, которое, правда, не очень шло ей. Даже несмотря на плохое освещение, было заметно, что она уже не первой молодости, но глаза ее светились такой счастливой, наивной радостью, такая славная улыбка играла на раскрасневшемся лице, что от нее трудно было отвести взгляд. Свадебная церемония осуществлялась, так сказать, в ее морском варианте: один матрос держал на полотенце хлеб-соль, а боцман бил в рынду, а два шафера из моряков и подружка невесты, взяв за руки новобрачных, обводили их вокруг якорной лебедки -- сперва один раз, потом второй... Теперь, по морскому обычаю, жениху и невесте следовало съесть по кусочку земли с якоря. Они, перевесившись через борт, пытались дотянуться до него, а остальные, хохоча, удерживали их за ноги -- платье на невесте задралось, были видны смуглые жилистые ноги с крепкими икрами...

В каютах находились семейные моряки. Жены принесли сюда все, что можно было взять на огородах: молодой картофель, огурцы, помидоры, виноград... Хватало здесь и выпивки. Двери то и дело открывались, прибывший подходил к столу, и, едва успев поздороваться, налегал на еду -- она моряков интересовала больше спиртного. Сынуля последовал примеру других: осушив стакан водки, принялся закусывать, он давно не ел свежих овощей...

В коридоре послышались хохот и крики, свадебная процессия двигалась сюда. Подружка невесты пела протяжную народную песню: "Ой, мороз, мороз, не морозь меня, не морозь меня, моего коня..." -- а ноги ее отплясывали какой-то энергичный, не в тон песне, танец... Увидев Сынулю, она перестала плясать, закричала: "Ой миленочек, дай я тебя расцелую!" -- и так сильно обняла его, что Сынуля чуть не задохнулся. Боцман постучал ему по спине, сказал весело: "Ольга, бери его -- хороший будет зять у твоей мамаши!.."

Кто-то крикнул: "Горько!"

Жених и невеста поднялись. Матрос со шрамом был очень высокого роста -это особенно бросалось в глаза здесь, в каюте, и Сынулю поразило выражение его бледного лица. Он заметил, что невеста тоже пристально смотрит на жениха, румянец отхлынул от ее щек... Они наклонились над столом, невеста обхватила жениха за шею, и тут он оттолкнул ее -- так сильно, что она упала на руки стоявших сзади. В каюте возник шум -- никто не понимал, что происходит. Девушка выбежала в коридор, а матроса схватили за руки.

Он кричал, задыхаясь:

-- Чего собрались? Чего тут жрете!.. Санька погиб, Санька в могиле лежит, а вы жрете...

-- Дурак, -- укоризненно сказал ему боцман. -- Или мы переживаем меньше твоего? Зачем праздник испортил? Эх, дурак, дурак...

Матрос обхватил голову руками:

-- Если б ты видел, как она там сидит, -- глухо сказал он. -- Если б ты только посмотрел... Зачем мне жена? -- говорил он. -- Чтоб так сидела потом...

Боцман поискал глазами по сторонам, увидел Сынулю и крикнул:

-- Проводи невесту... Живо!

Сынуля выскочил на палубу. Он сразу различил в темноте белое платье девушки -- она карабкалась вверх по откосу, размахивая руками... Услышав его дыхание, она обернулась.

-- Ну, что тебе? -- спросила она и как-то виновато улыбнулась.