Осень на Шантарских островах

-- Ты не переживай, -- сказал Сынуля. -- Не обижайся, ладно?

-- Ничего, -- ответила она. -- Ничего...

-- Ты только ничего плохого не думай, -- говорил Сынуля, его прямо колотило, когда он на нее смотрел.

-- Лицо от слез не опухло? -- спросила она.

-- Совсем нет! -- Сынуля наклонился и подул на ее мокрую щеку.-- А я тебя сразу увидел! -- радостно сказал он.

-- Так голова болит... -- поморщилась она. -- Наверное, теперь не усну... Дай я посижу тут, не мешай мне...

Сынуля повернул обратно. Огни в бухте померкли -- начинало светать.

Грузовой помощник Ишмаков не был среди тех, которые отмечали приход на судне. Еще с вечера он появился в портовой столовке, которую моряки и грузчики окрестили между собой одним словом -- "Подошва". Название это объяснялось довольно просто: столовая находилась под пешеходным тротуаром, так что шаги прохожих раздавались прямо над головами посетителей. Ишмаков завернул сюда по дороге домой и остался. Он снял китель, сидел за столом в нательной рубахе, хмурый, с каплями пота на красном лице. У его ног стояла корзина, прикрытая рогожей, -- там были подарки жене и ребятишкам.

Водку здесь не продавали, был только китайский коньяк, напоминавший по цвету плохо заваренный чай. Да и вкус у него был ерундовый. Грузовой помощник сидел трезвый и был всем недоволен. Ему не терпелось с кем-то поговорить. Когда-то он работал четвертым штурманом на теплоходе, а четвертый штурман, как известно, имеет дело с людьми -- все паспорта пассажиров у него в руках, все их характеры ему положено знать по уставу. С тех пор и появилась у него такая потребность -- искать людей, разговаривать с ними... А на зверобойном промысле с человеком поговорить непросто: в море -- стрельба, зверь, надо за льдом следить, за течением, за компасом, чтоб не влететь в какую-нибудь передрягу, а придешь на шхуну -- падаешь чуть живой на койку, там уже не до разговоров. Да и о чем с ними разговаривать? Он их и без разговоров знал всех, как облупленных.

В столовой долгое время никого не было, а потом стали появляться знакомые.

Первым к его столу подошел Иван Калин -- еще молодой, начинавший полнеть матрос, родом из украинских казаков, но языка их он уже не помнил, только брови у него были хохляцкие -- черные, будто их провели углем. Иван Калин пришел в столовку сдавать бутылки из-под кефира.

-- Ну что, Иван? -- сказал помощник, усаживая его напротив. -- Где ты теперь?

-- Где был и раньше, -- ответил тот. -- В "Востокрыбхолоде", лебедчиком на пятом краболове. Сам знаешь, какая работа: по двенадцать часов стоишь на лебедке, как проклятый...

Помощник понимающе кивнул.

-- Сейчас в отгулах? -- спросил он.

-- Ну да.

-- Ты ж, кажется, с рыбаками ходил...

-- Было один сезон: нахватали "звездочек"* на минтае -- заработки были неплохие...

* За перевыполнение плана на рубку судна ставят звездочку.

-- Чего ушел? -- помощник плеснул ему в стакан.

-- Как тебе сказать... -- Иван Калин выпил. -- Не чувствовал я от этой работы удовольствия. Вроде бы все как надо, а что ловишь? Ты этого минтая пробовал когда-нибудь?

-- Нет, -- ответил помощник. -- Я его, Ваня, и за деньги в рот не возьму. Пусть его японцы жрут.

-- Туда и отправляем, -- ответил Иван.

-- Помнишь, как мы вас спасали? -- оживился Ишмаков. -- Отозвали нас с промысла -- надо спасать рыбаков. Эти рыбаки не умеют на шлюпках спасаться, у них, если машина отказала, считай, все... В Охотском вы тонули?

-- Возле Удской губы.

-- Вот-вот... Четыре человека у вас утонуло?

-- Три, -- ответил Иван. -- Их потом "Нахичевань" повез в Холмск для захоронения...

-- Четыре, Ваня, -- не согласился помощник. -- Мы эту "Нахичевань" в море остановили на боте: хотелось покурить, а у нас папиросы кончились... Капитан чуть не перекусал нас со злости: он думал -- случилось чего, а мы из-за пустяка остановили пароход. Хотя, может, и не из-за пустяка: курево в море -- первое дело...

-- А ты как сюда попал?

-- Матрос у нас погиб, Санька Кулаков...

-- Это тот, что фонарь расшифровывал? -- спросил Иван.

-- Точно, -- усмехнулся Ишмаков, -- было такое...

Случай и впрямь был забавный. У них однажды на промысле не вернулся на шхуну бот, и они никак не могли с ним связаться по рации. Наступила ночь, а его все нет. Все переполошились. И тут увидели огонь на берегу -- мигающий такой огонек... Вызвали радиста. Тот говорит: "Я по вспышкам читать не могу". Тогда Саня Кулаков взялся -- он работал радиометристом во время срочной службы. И сразу прочитал: "Осохли, ожидаем прилива..." А в это время бот уже у борта был... Как потом оказалось, на берегу стоял обыкновенный столб с фонарем...

-- Спасибо, что запомнил, -- удовлетворенно сказал грузовой помощник. -- Знаю: хороший ты моряк, хоть теперь и бутылки сдаешь...

-- Между прочим, тут и твои есть -- жена передала...

-- Как она там?

-- Все так же: выйдешь из дома, глянешь -- копается в огороде, придешь домой -- она опять там...

-- Детишки?

-- Старший на рыбалке круглый день, я его и не видел ни разу, а девчонка -- молодец, помогает матери...

-- Кабанчик мой цел? Купил перед отходом, не знаю, как он...