Осень Овидия Назона<br />(Историческая повесть)

Была уже ночь, когда человек с клеймом на лбу решил, что все знает и сам поведет судно, он позвал на борт корабля вою банду разбойников. Хозяин судна предложил на прощание выпить вина. Антилох успел ему шепнуть, что вино с зельем и надо усердно подпаивать разбойников. Была открыта амфора, беглые рабы стали бражничать, не в силах оторваться от крепкого вина. Корабельщик со своими спутниками и гребцами покинул судно, оставив пьяных разбойников хозяевами.

Купец Антилох тут же рассказал о своих надеждах. Он знал, что подсыпанное в вино зелье очень сильно действует, и надеялся, что все напившиеся будут спать беспробудным сном.

— Я думаю, что они не проснутся даже тогда, когда мы станем их вытаскивать и выбрасывать на берег, — сказал он.

Прошло немного времени, крики, раздающиеся с борта корабля, стали утихать. Вскоре наступила тишина, и Критобул вместе с двумя гребцами отправился на корабль посмотреть, чем кончилась попойка. Он был изумлен догадливостью Антилоха. Все тридцать рабов лежали в глубоком сне.

Прежде всего он взвалил себе на плечи вожака разбойников и вместе с гребцами швырнул его на дно лодки. На первый раз было уложено трое. Никто из них не проснулся даже тогда, когда их залило волной. Гребцы выложили на берег спящих и отправились с новыми помощниками на корабль, чтобы возможно скорее освободить его. Десять раз носилась лодка к берегу и обратно, пока все пьяные разбойники не оказались на берегу.

Купцы не решались обыскивать спящих, чтобы забрать отобранные у них деньги и драгоценности, боялись разбудить. Они радовались возможности вернуться на корабль и покинуть злосчастный берег.

Критобул натянул паруса и усадил за весла гребцов. Он предупредил, что поведет корабль подальше от берега, чтобы больше не встречать пиратов или разбойников. Когда отошли от берега, купцы вместе с владельцем судна стали благодарить Антилоха за догадливость.

— Мы тебе обязаны спасением, — говорил Критобул. — Кто знает, сколько времени пришлось бы сидеть на этом необитаемом берегу в ожидании случайного корабля.

— Я рад, — говорил Антилох. — Это зелье уложило их на целые сутки. Я не пожалел своего добра. Изрядно насыпал в амфору с вином. Надо вам сказать, что не грех было бы бросить этих разбойников в море.

— Но ведь они нас пощадили! — воскликнул Критобул. — Вот мы и даровали им жизнь. Жалко, что дали себя ограбить.

— Одних обобрала пучина во время бури, — сказал Антилох, — других ограбили разбойники — все мы пострадали, всех постигла беда. А это значит, что путешествие наше к дальним берегам не имеет смысла. Нам лучше всего высадиться в ближайшей гавани и ждать попутного корабля к родным очагам.

— Ты совершенно прав, Антилох, — сказал Прокл. — Все мы изрядно пострадали. Мне кажется, что ни один из нас не пожелает продолжить это путешествие, разве что наш юный друг, Дорион?

— Я первый сойду на землю и подумаю о том, как восполнить потери, — сказал Дорион. — У меня все отобрали. У меня нет денег, чтобы добираться до дальнего берега Понта Евксинского, где стоит город Томы. Когда вспомню, скольких трудов стоило мне собрать деньги для этого путешествия, то страшно становится. Мне бы теперь добраться до Пантикапея, где живет отец. А там видно будет, смогу ли выполнить задуманное.

— Несчастья сопутствовали нам, — отозвался Критобул, — беда лишила вас достояния, а меня барыша. Зачем вам высаживаться на чужой земле, зачем искать попутного корабля? Я поверну свое судно к родным берегам. Надеюсь, что мой «Арго» не подведет и доставит нас к родным очагам. А Дориона мы высадим в гавани, где он найдет корабль, идущий в Пантикапей.

Свежий ветер надул паруса, и «Арго» пошел в обратный путь.

— У меня такое впечатление, — говорил Дорион Проклу, — что Посейдон не бывает милостив в этих краях. В «Скорбных элегиях» Овидий Назон очень ярко и красочно изобразил свое путешествие в Томы. Я вспомнил его строки, когда вокруг нас закипала морская пучина, а буря готова была поднять наше судно к небесам.

— Что же ждет тебя, мой друг? — спрашивал Прокл. — Может быть, лучше предоставить поэту жить так, как он теперь живет, и вернуться к своим любимым наукам?

— Я вынужден снова приняться за работу, которая даст мне деньги для моего долгого и трудного плавания, — сказал Дорион. — Не подумай, добрый человек, что я испугался и от страха решил отказаться от своего замысла. Так сложна наша жизнь и трудности на нашем пути так часты и разнообразны, что диву даешься, откуда все это берется.

— Это хорошо, что ты не отказываешься от своего благородного дела, — сказал на прощание Прокл. — Я старый человек и могу с уверенностью тебе сказать, что добро вознаграждается добром.