Осень Овидия Назона

— Гордий, мой сосед! Возможно ли? Кто бы мог подумать, что ты здесь, Гордий. Двадцать лет я покупал у тебя горшки в Афинах. Не сон ли это? Будто я стою у твоей лавки. Но я вижу тебя на агоре в Пантикапее. Я не ошибся, мой друг. Какое это счастье! Как же случилось, что я не знал о твоем отъезде? Должно быть, мне помешали мои заботы повара. Ведь не было меня на Керамике по целым неделям. Я все кормил богатых обжор. Угождал их животам, да так усердно, что не видел никого. И мне в голову не пришло, что сосед мой Гордий укатил в эдакую даль.

— Я уже три года леплю горшки для жителей Пантикапея, — рассмеялся Гордий. — Если бы ты знал, какая мне радость увидеть тебя здесь, на агоре. Словно я очутился на родной улице. Признаюсь тебе, трудно привыкнуть к чужой земле. Весь город здесь греческий, а все не то. Я думаю, оттого, что мы, афиняне, привыкли к таким красотам, каких нет на всем белом свете. Бывало, идешь мимо Акрополя, и сердце радуется. Позабудешь свои беды, когда блеснет перед тобой шлем Афины. Там у нас столько всего уготовлено для души! Когда имеешь все это, то и не ценишь. А вот когда нет с тобой того привычного, знакомого тебе с детства, — душа ноет. Но что-то я заскулил. Как старый пес. Непристойно мне жаловаться, дела у меня идут хорошо. Скоро вместо этой холщовой палатки я построю себе лавку. И будут стоять на полках красивые горшки и амфоры. На всякий вкус. Скажи мне, что привело тебя сюда? Надеюсь, ты откупился и теперь свободным человеком живешь в Пантикапее?

— Афина-покровительница благословила меня и моих дочерей. Мы свободны. Теперь мы снова твои соседи, да так неожиданно. Я и не знал, что ты покинул Афины. Почему? Впрочем, у каждого свои причины. Когда подумаешь о них, то кажутся они очень важными. А мне захотелось почувствовать себя полностью свободным. Я откупился с величайшим трудом, с громадными усилиями, а оставшись в доме госпожи, был бы на привязи, как тот пес.

Фемистоклу очень хотелось рассказать горшечнику о своей радости, о женихах. Но он не сказал, побоялся дурного глаза. «Лучше уж потом, после свадьбы, когда Клеоника и Эпиктета станут хозяйками своего дома, — подумал он. — Зачем рисковать? Счастье пугливо!»

— Мой дом по ту сторону горы, — сказал Гордий. — Приходи ко мне, поговорим на досуге, повидаешь моих сыновей. Они уже женаты и наградили меня внуками.

— Повстречаемся мы много раз, — сказал Фемистокл. — Только дай немного оглядеться. Я только недавно стал работать с грамматиками и судьями. Совсем недавно приобрел дом, еще мы не обжились, не все купили. Пройдет немного времени, все уладится, и мы начнем ходить в гости. Одно сознание, что можно встретить на агоре знакомого человека, соседа из Афин, — это большое счастье.

На радостях они поцеловались и расстались с тем, что вскоре увидятся.

«Вот так встреча, — подумал Фемистокл. — Так дорого иметь на чужбине родную душу. Мы будем большими друзьями. Как это нужно на чужбине! Может быть, нехорошо, что я скрыл предстоящую свадьбу у дочерей, но боюсь я дурного глаза. Как не бояться, когда всю жизнь терпел одни бедствия. И так ты устроен, бедный человек, что не перестаешь ждать привычных бед, а в добро уже не веришь. А ведь куда лучше верить в добро и не ждать бед? Куда лучше!»

Войдя в дом, он открыл свой ящик со свитками и стал искать записи бесед Сократа. В трудную минуту он привык обращаться к мудрости великого грека, величайшего из философов.

— Если бы ты знала, Клеоника, как велика мудрость Сократа! — воскликнул Фемистокл. — Прочтя его записи, я еще раз убедился, что мы, рассчитывая на свои силы, сможем хорошо устроить свою жизнь, она будет радостной.

Клеонике показалось, что отец что-то знает, о чем не ведает ни она, ни Эпиктета. Она не могла решиться спросить, а так хотелось узнать, почему отец так необычно говорил о Сократе. Но и сам Фемистокл уже не мог больше хранить своей тайны. Он сказал:

— Дочь моя, Клеоника, я должен сказать тебе о больших событиях в нашей жизни. Я не стану больше скрывать того, что вы должны знать, чтобы готовиться к этому событию.

— Какой-то праздник, что ли? — спросила Клеоника. А сердце забилось в сладкой надежде.

— Наш праздник, дочь моя. Великий праздник! Аристид хочет на тебе жениться, а брат его Андрокл решил жениться на Эпиктете. Вот какой праздник послали нам боги. И вам, мои милые, надо к нему готовиться.

Клеоника, не в силах сдержать своей радости, зарделась, сверкнула веселыми глазами и побежала к Эпиктете. Одно дело мечты, а другое дело — сама жизнь. Ей не верилось, что может свершиться такое чудо, когда девушка выходит замуж за человека, которого она видела и который ей нравится. Она за свою недолгую жизнь никогда не слышала о таком чуде. Даже в домах свободных и богатых афинян дочек отдавали замуж за стариков, только бы с выгодой. Сколько раз она слышала о том, как бедная невеста с ужасом смотрела на старого человека, который завтра уже станет ее мужем.

— Эпиктета! Угадай, что случилось такого небывалого, немыслимого, удивительного?