Осень ожиданий [СИ]

Уже у самого прилавка с игрушками, гарпия все же сделала свой первый замах когтистой лапой и сразу же удачный. Когти зацепились за карман джинсов и повалили Кевина на пол. Дубинка отлетела в сторону, сделав человека полностью безоружным перед свирепой голодной тварью. Кевин не стал совершать попыток вернуть себе дубинку, вместо этого он потянулся к одной из игрушек, молясь, чтобы его предположение оказалось верным. Птице-человек прыгнул на ноги Кевина и крепко сомкнул свои когти на его лодыжках, совершено не обращая внимания на действия Кевина, явно не ожидая подвоха. К счастью, среди игрушек была та, которую он искал. Кевин взял миниатюрную трубу в руки, прижал губы к отверстию и, что есть силы, дунул в нее.

Звук получился ужасным. Протяжным, скрипучим и ноющим как зубная боль. Его музыкальные навыки граничили с уроками музыки в школе, а потому с духовыми инструментами он был совсем не знаком, хотя и любил иногда слушать вечерами пластинки с джазом. Тварь явно обратила внимание на его полное отсутствие таланта в музыке и жалобно запищала, замотав головой. Перья, раскрытые как павлиний хвост тут же сникли, а ушные раковины-плавники стали совсем маленькими. Поняв, что это успех, Кевин вобрал в грудь как можно больше воздуха и вновь задул в трубу. В этот раз тварь разомкнула свои когти с его лодыжек и воспарила вверх, ударяясь крыльями о стеллажи и разбрасывая их содержимое на пол.

Женские особи, что в это время пировали, так же запищали и забили крыльями, разбрызгивая кровь продавца по стенам, прилавку и потолку.

Кевин поднялся на ноги и в этот раз попытался изобразить на трубе мелодию из песни группы 'Биттлз'. По его субъективному мнению — у него очень даже неплохо получалось, а вот твари явно придерживались иного мнения — они принялись летать по магазину, ударяться о стены, стеллажи и друг о друга, в паническом желании выбраться наружу. Когда одной из гарпий все же удалось найти выход, она радостно запищала и взмыла вверх. Следом за ней поспешили и остальные. Кто-то с первой, а кто-то со второй попытки, прошел через разбитое стекло в дверях и улетели прочь, гонимые жуткими звуками исторгаемые игрушечной трубой.

— Куда же вы?! — прокричал им вдогонку Нолан. — У меня только начало что-то получатся!

Вначале он хотел вернуть на место трубу, но, передумав, сунул ее в задний карман штанов. Если она ему больше не пригодится, тогда он будет только рад, ну а пока следовало перестраховаться. Нолан направился в сторону выхода, стараясь не смотреть на запачканный кровью прилавок. Ему стоило бы вызвать копов, да только он понятие не имел какой у них номер. Вдобавок у него даже не было телефона. Возможно, телефон можно было найти в подсобном помещении магазина, но у Кевина была идея получше, которая по непонятной ему причине не пришла ему раньше. В бардачке автомобиля, на котором он сюда приехал, вполне мог быть мобильный телефон, в памяти которого мог храниться номер 'Папаши' Дэвлона. Он мог ему позвонить, а тот, в свою очередь, вызвал бы шерифа. К тому же, он сомневался, что мотор автомобиля все еще работал, а это значило, что ему нужна была помощь для того, чтобы добраться обратно до фермы или же до тыквенного поля, на котором вполне возможно кто-то нуждался в помощи. Тем более что теперь он на самом деле мог помочь в борьбе с летающими птице-людьми.

Гарпия разодрала обивку на заднем сиденье и на спинках передних кресел, отчего машина теперь выглядела плачевно не только снаружи, но и внутри. Нолан не стал долго размышлять о причинах ненависти гарпий к обивке, а поспешил открыть бардачок, принявшись искать в нем нужное ему средство связи.

К сожалению, найти его ему не удалось. Но он нашел что-то другое, что заставило пройтись холодной волне по всей его спине. Это была фотография покойного Ральфа Дэвлона. У Кевина возникло предположение, что этот автомобиль когда-то принадлежал именно ему. На фотографии Ральф выглядел уверенным в себе молодым человеком, смотрящим с прищуром из-под полей ковбойской шляпы. В зубах он сжимал тлеющую сигарету, а на плечо закинул ружье, что придавало его образу переизбыток мужественности и самолюбования. Наверняка при жизни он пользовался большим успехом у женщин и вызывал уважения у мужчин.

Но не сама фотография заинтересовала Кевина, а то четверостишье, что было выгравировано внизу позолоченными буквами:

'Я иду дорогой дальней. Одиноко одному.
Но лишь надо приглядеться и тебя везде найду.
Ты живешь в листве деревьев, в водной глади и огне,
В синем небе и в закате. Даже больше, ты — во мне'.

Это были строки из песни, которую пропел Марк Уотер на могиле Линин.

— Друг, когда мы вновь встретимся, тебе придется многое мне объяснить.

3