Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

Таким образом, при всей своей тогдашней популярности коммунисты вовсе не имели абсолютного перевеса над другими политическими партиями и вплоть до февраля 1948 г. не имели полной гегемонии в органах государственной власти и управления. Почти половину министерских постов в новом составе чехословацкого правительства, которое возглавил лидер КПЧ Клемент Готвальд, заняли представители трёх мелкобуржуазных партий, а ключевой пост министра иностранных дел — сын первого президента страны Ян Масарик, который был откровенным антисоветчиком и сторонником прозападной ориентации страны. Кроме того, в середине июля 1946 г новый состав Чехословацкого парламента вновь единогласно избрал Эдуарда Бенеша на пост президента страны, что также говорило об отсутствии какой-либо монополии чехословацких коммунистов на власть. Об этом же свидетельствовал и закон «О двухлетнем плане восстановления и развития народного хозяйства на 1947–1948 гг.», принятый национальным парламентом в июле 1946 г., получивший название «Созидательной программы» правительства К. Готвальда.

При этом надо понимать, что идеи самого президента Э. Бенеша как главного идеолога ЧНСП на тот момент вовсе не расходились с идейными установками КПЧ, КПС и ЧСДП. Более того, эти идеи постепенного и мирного перехода к социализму по чешскому пути находились в едином русле с позицией самого советского политического руководства. Как явствует из рассекреченных архивных документов,[360] в июле 1946 г. в беседе с К. Готвальдом И.В. Сталин прямо указал ему, что «не существует только одного пути через Советы и диктатуру пролетариата, поскольку при определённых условиях может быть и иной путь».

При этом надо подчеркнуть ещё два важных обстоятельства, о которых говорят многие историки (Г.П. Мурашко, Т.В. Волокитина, И.В. Вашкевич[361]): во-первых, Национальный фронт, по сути, представлял собой закрытую политическую систему, допускавшую политический плюрализм только внутри себя и посему само существование этой системы делало парламент, правительство и другие органы государственной власти страны местом постоянных межпартийных столкновений и дискуссий и, во-вторых, уже к осени 1945 г. под фактическим контролем КПЧ находился не только весь центральный аппарат МВД, но также все отделы безопасности во всех крупнейших городах страны. Более того, во исполнение решений ГКО, принятых ещё в феврале 1945 г., работа всех силовых структур и ведомств в странах «народной демократии» находилась под неусыпным контролем аппарата советских советников из соответствующих партийных и силовых структур.

Как считают ряд историков (Г.П. Мурашко, М.М. Наринский, Л.Я. Гибианский, И.В. Вашкевич[362]), середина 1947 г., по сути, стала рубежным этапом в развитии Чехословакии, поскольку резкая трансформация международных отношений дала старт и изменению внешнеполитического курса Москвы в отношении всех государств Центральной и Юго-Восточной Европы. Результатом прямого и жёсткого давления со стороны советского руководства стал отказ Праги от участия в Парижской конференции, где принимался пресловутый «план Маршалла». Вместе с тем конечная цель всей этой американской затеи, то есть создание западного военно-политического блока с участием Западной Германии, была абсолютно неприемлема не только для Москвы, но и для самой Праги, о чём тогда же заявил известный национальный социалист, бывший советник президента Э. Бенеша министр юстиции Пётр Дртина, который особо подчеркнул, что чехословацкое правительство изменило свою позицию под влиянием Москвы, но отнюдь не в интересах восточного соседа, а в понимании того, что Чехословакия лежит «не между Западом и Востоком, а между Германией и Советским Союзом». Кроме того, не следует забывать и о тех обстоятельствах, что: 1) одним из важнейших политических условий предоставления американской помощи по «плану Маршалла» было совершенно неприемлемое для КПЧ требование о выводе всех коммунистов из состава коалиционных правительств и 2) что для самой Чехословакии, где коммунисты традиционно входили в состав разных коалиционных правительств ещё с довоенных времён и всегда являлись ведущей по популярности политической силой страны, принятие такого условия означало бы катастрофическое разрушение баланса политических сил с непредсказуемыми последствиями для общественно-политической жизни страны. Исходя из этих соображений, в начале июля 1947 г. по возвращении К. Готвальда из Москвы, Кабинет министров страны принял принципиальное решение отказаться от приглашения в Париж и, как следствие, от американской помощи на условиях «плана Маршалла»[363]^.