Осень (сборник)

– Я не случайно назвала наш ужин мистическим. Все, что сейчас произойдет, вы никогда не сможете объяснить, но это изменит ваши жизни, – улыбнулась. – Надеюсь, изменения будут хорошими. Мне больно видеть, как вы оба страдаете. Думаете, я не знаю, что вы – любовники.

– Это полный бред, Мэрил, – Энтони расхохотался. – Мы с Беатрис связаны узами родства, и это…

– Только слова, мой мальчик, – перебила она его. – Я же вижу, как горят твои глаза, когда Бет рядом.

– Ты права, Мэрил, – сказала Беатрис. – Мы любим друг друга. Но это – особенная, возвышенная любовь, которая не имеет ничего общего с тем, в чем ты нас подозреваешь. Запомни, Мэрил, мы с Энтони друг для друга – души, родственные души.

– Что ж, так даже лучше, – сказал Мэрил, усевшись на стул. – Мой будущий супруг – философ и поэт. Он так часто говорит о божественной природе наших душ, что я чувствую себя настоящим небожителем, – усмехнулась. – Жителем небес, которого зачем-то заставили спуститься на землю, дали ему богатое наследство, но не объяснили, что с ним делать.

– Отдай его нам, – сказал Энтони.

– Ни за что, – сказала Мэрил. – Богатство – зло. Нам следует от него избавиться как можно скорее. Именно поэтому мы отдадим его моему супругу.

– Я твоему супругу ничего отдавать не собираюсь, – сказал Энтони. – Я не буду отказываться от своей доли в пользу какого-то самозванца. К тому же, наши с Бет отцы, твои братья, будут против такой глупости. Или ты уже всех родственников списала со счетов?

– Ты нашел верное словечко: «списала», – усмехнулась Мэрил. – Да, я их списала, вычеркнула их списка на наследство. Осталось списать вас, мои детки. Но я сделаю это не сейчас, а через неделю после свадьбы. Живите пока в моем доме, но помните, что у вас только две недели.

– Надеюсь, ты это все не всерьез? – спросила Беатрис с надеждой.

– Я вынуждена огорчить тебя, Бет. Все, что я сказала – не шутка, – Мэрил поднялась. – Яд кураре, который я велела добавить вам в еду, действует медленно и безболезненно. Ровно через две недели вы уснете и не проснетесь, а я доживу до ста лет, как и обещала, – облокотилась на стол. – Спешу сообщить еще одну неприятную для вас новость, противоядия для яда кураре не существует. Вы обречены, – взяла бокал выпила до дна. – За семью Эштонов. Доброй вам ночи, детки.

Мэрил ушла, а Беатрис и Энтони остались за столом.

– Ты веришь ее словам? – спросила Беатрис.

– Хотел бы не верить, но… Мне показалось, что ванильный пудинг пропитан ромом сильнее, чем обычно, – ответил Энтони.

– А мне кажется, что Мэрил нас разыграла, – сказала Беатрис. – Ей очень хочется посмотреть, что мы будем делать. Она уверена, что мы с тобой бросимся друг другу в объятия, и не разожмем их, пока смерть не разлучит нас.

– Прекрасная идея – умереть в одной постели, – улыбнулся Энтони. – Начнем?

– Ни за что, – ответила Беатрис, вставая. – Подумай о том, что все слова тетушки – фарс. Если мы совершим кровосмешение и останемся жить, как мы будем смотреть друг другу в глаза?

– Я буду смотреть на тебя с еще большей любовью и нежностью, – ответил Энтони, поднявшись.

Они стояли друг против друга, их разделял длинный обеденный стол, на котором горели свечи.

– Мой милый, дорогой мой Энтони, не забывай о том, что я – твоя сестра, твоя душа и никогда не проси меня стать твоей возлюбленной. Запомни, даже смерть не заставит меня перешагнуть черту запрета, лежащую между нами, – проговорила Беатрис, глядя ему в глаза.

– Значит, я умру, так и не вкусив запретный плод, – сказал Энтони со вздохом. – Очень жалко. Очень… Хочешь прогуляться?

– Не сегодня, – сказала она. – Я устала. Пойду спать. Доброй ночи, милый.

– Доброй, – проговорил он ей в спину. Сел налил себе вина, выпил, уронил голову на руки, простонал:

– Господи, помоги мне сохранить самообладание и здравый смысл. Укрепи меня, Господи…

Беатрис надеялась отдохнуть и успокоиться. Но ночь внесла в ее мысли еще больше сумятицы. Пролежав без сна до рассвета, Беатрис решила уехать первым же поездом. Но уехать, не попрощавшись, было невежливо, поэтому она заглянула к тетушке. Та еще нежилась в постели и выглядела умиротворенной.

– Мэрил, ты серьезно решила выйти замуж? – спросила ее Беатрис.

– Да. И надеюсь, ты поможешь мне выбрать свадебное платье, – ответила Мэрил.

– Но, Мэрил, в твои годы, это…

– Это в твои годы глупо отказываться от мужчин, – перебила ее тетушка. – Тебе осталось жить всего тринадцать дней, а ты отказываешься от любовных утех.

– Предоставляю тебе возможность повеселиться за меня, – сказала Беатрис, направившись к двери.

– Постой, Бет, – воскликнула тетя. – Не сердись на меня. Не уходи. Ты нужна мне, Бет.

Беатрис обернулась. Тетя встала с постели, подошла к ней, взяла за руки.

– У меня никогда не было своих детей, Бет. Ты была моей отрадой, моей дочкой. Я частенько воображала себя твоей матерью. Помнишь, я водила тебя в парк развлечений?

– Да, – ответила Беатрис. – Ты просила, чтобы я называла тебя «мамой». Я охотно делала это, потому что мне нравилась твоя игра.