Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

[1] С осени сорок первого дикторы Юрий Левитан и Ольга Высоцкая вещали из студии в Свердловске. Только в марте 1943 студия переехала в Куйбышев

[2] Полную сводку Совинформбюро за 15 октября 1941 года можно прочитать по адресу: https://smolgazeta.ru/svodki-sovinformbyuro/80534-ot-sovetskogo-informbyuro-15-oktyabrya-1941-goda.html

[3] Аллюзия к Памеле Трэверс, Мэри Поппинс в ее книге принесло как раз восточным ветром, а унесло западным.

[4] Сигнальный тираж листовок с призывом бороться с оккупантами от имени подпольного горкома партии был напечатан 15 октября.

Глава 13

Не спрашивай о чем.

Ну что ж, давай туда пойдем.

16 октября 1941 года

Андрей уснул только под утро. Ворочаясь в постели, он не мог избавиться от мыслей, что может быть с Еленой и Настей, воображение рисовало картины одна ужасней другой, и попытки успокоить себя, что, скорее всего, ничего не случится, если только их не понесет на улицу, ни к чему не приводили. Так что когда рано утром прибежала Тамара Михайловна и с порога закричала: «Метро закрыто!» [1], он с тяжелой головой вылез из кровати, на которой высилась груда скомканного постельного белья.

— Что случилось, Тамара Михайловна? — услышал Андрей голос Михаила с кухни.

— Метро закрыто! Говорят, немцы через час-другой в город войдут! Начальство всё вчера сбежало! Что делать-то? — продолжала причитать Тамара Михайловна.

— Маааалчать! — своим самым лучшим командным голосом рявкнул Михаил и добавил потише: — Метро завтра откроют, немцев тут не будет, начальники вернутся. Вопросы есть?

Выходящий из спальни Андрей успел заметить, как немного побледневшая домработница мотает головой из стороны в сторону, сидя на краюшке стула. Очевидно, сотрясающий своим голосом стекла в окнах и посуду в буфете Михаил в ее сознании плохо совпадал с тем интеллигентным и вежливым мужчиной, с которым она до этого каждый день общалась.

— Доброе утро, Тамара Михайловна, — спокойно поздоровался он, входя на кухню. — Завтракать будем?

— Конечно, конечно, сейчас, — вздрогнув, будто очнулась, домработница вскочила и засуетилась у примуса.

— Доброе утро, Андрей, — поздоровался сидящий за столом Михаил. — Ты как?

— Бывало и получше.

— Давай, умывайся, завтракаем, пойдем потом к Никите сходим, узнаем, что там творится.

Успокоившаяся Тамара Михайловна накормила их неимоверных размеров бутербродами с вареным мясом, скворчащей на сковороде яичницей на сале и напоила крепчайшим кофе, который она, как оказалось, замечательно варила.

После завтрака они первым делом, глядя на продолжавший лететь с неба мокрый снег, достали армейские плащ-палатки, купленные Михаилом недавно по случаю у какого-то залетного торговца, который таскал в здоровенном мешке прямо по улицам поселка, скорее всего, ворованное армейское обмундирование.

— Пистолет свой давно проверял? — спросил Андрея Михаил.

— Давно, вчера, — ответил тот.

— Шутить начал? Уже хорошо, киснуть сейчас нельзя. Сколько у тебя запасных магазинов с собой?

— Три штуки, четвертый в пистолете, ты же мне сколько и давал, помнишь?

— Помню, возьми тогда еще пару пачек с собой, запас карман не тянет.

На улице мокрый снег вперемешку с дождем падали на землю, превращая землю в грязь с тонким слоем тающего снега, не хотелось даже выходить.

Борискина они увидели издалека, когда он бежал от одной баррикады к другой. Возле укрепления на Врубеля они его и поймали. Никита покрикивал на дежурных из отряда самообороны. Члены Союза советских художников безропотно слушали и угрюмо соглашались, когда он, явно не в первый раз за утро, ставил им задачи по наблюдению и оповещению.

— О, а вот и вы, хорошо, что пришли, — увидев Андрея и Михаила, он пошел к ним навстречу с протянутой для приветствия рукой.

— Здравствуй, товарищ Борискин, — прожал ему руку Михаил. — Как обстановка на объекте?

— Всё тебе шуточки, товарищ Щукин, — нервно поморщился Никита, не поддержав шутливый тон приветствия. — Слышал, метро не открыли?

— Слышал. Не открыли и ладно. Позже откроют. Не вижу пока повода для паники.

— Это ты не видишь, а другие очень даже видят, — ответил Михаилу Никита, — и не только видят, но и паникуют. Вот и бегаю уже неведомо сколько, грязь мешу, пару раз пришлось и в ухо съездить самым впечатлительным. Ну, я побежал, а вы побудьте пока здесь, на всякий случай, — и Никита побежал к следующей баррикаде.

«Всякий случай» вышел к баррикаде где-то через полчаса в виде шести подвыпивших мужичков, вооруженных парой вил и одной косой-литовкой на всю компанию, одетых в потрепанные ватники и кепки, выглядевшие так, будто достались в наследство.

— Далеко собрались, товарищи-граждане? Да еще и с косой? Косить траву сейчас уже вроде как поздно? — встретил их Михаил, забравшийся на верх баррикады.