Осень Средневековья

                   Enfans, enfans, de moy Adam, venuz,
                   Qui après Dieu suis pères premerain
                   Créé de lui, tous estes descenduz
                   Naturelement de ma coste et d’Evain;
                   Vo mère fut. Comment est l’un villain
                   Et l’autre prant le nom de gentillesce
                   De vous, frères? dont vient tele noblesce?
                   Je ne le sçay, se ce n’est des vertus,
                   Et les villains de tout vice qui blesce:
                   Vous estes tous d’une pel revestus.

                   Quant Dieu me fist de la bœ ou je fus,

                   Homme mortel, faible, pesant et vain,
                   Eve de moy, il nous créa tous nuz,
                   Mais l’esperit nous inspira a plain
                   Perpétuel, puis eusmes soif et faim,
                   Labour, doleur, et enfans en tristesce;
                   Pour noz péchiez enfantent a destresce
                   Toutes femmes; vilment estes conçuz.
                   Dont vient ce nom: villain, qui les cuers blesce?
                   Vous estes tous d’une pel revestuz.

                   Les roys puissans, les contes et les dus,

                   Le gouverneur du peuple et souverain,
                   Quant ilz naissent, de quoy sont ilz vestuz?
                   D’un orde pel.
                  …Prince, pensez, sanz avoir en desdain
                   Les povres genz, que la mort tient le frain[252].
                   О дети, дети, вы Адама род, —
                   Кто, после Бога, первым сотворен
                   Из праотцев, – всех вас чреда идет
                   От моего ребра, и сколь племен —
                   Всем Ева мать, то естества закон.
                   Почто ж один – мужлан, другой решил,
                   Что знатен он? Кто это возвестил?
                   Ведь добродетель знатность лишь дает;
                   Мужлан есть тот, кого порок сразил:
                   Одна и та ж всех кожа одеет.
                   Скудель, от Бога обретя живот, —
                   Слаб, смертен, пуст я был и обнажен,
                   И Ева тож, ребро мое; и вот
                   Бессмертным духом вмиг преображен
                   Был человек, но глад и жажду он
                   Изведал, век свой в горестях влачил,
                   Рождали в муках жены; вы из сил
                   Все бьетесь, зачинаете свой плод
                   В грехах. Так кто ж вам сердце повредил?
                   Одна и та ж всех кожа одеет.

                   Владыка, покоряющий народ,

                   Король, правитель, граф или барон
                   Когда родятся, что их одеет?
                   Нечиста кожа.
                  …О государь, бедняк тебе не мил?
                   Но вскоре ты, как он, лишь прах могил.

Именно в согласии с такими мыслями восторженные почитатели рыцарского идеала подчас намеренно подчеркивают героические деяния крестьян, поучая людей благородного звания, «что по временам души тех, в ком видят они всего-навсего мужиков, побуждаемы бывают величайшей отвагой»[253].