Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник)

Первоочередные условия восстановления основ упорядоченных человеческих отношений

Нам хотелось бы теперь покинуть печальный ряд культурных утрат, наносящих урон нашему времени, – хотя мы их вовсе не исчерпали, – чтобы перейти, наконец, к позитивной части нашего предмета: надеждам на восстановление культуры. В начале 1940 г., по просьбе редакции журнала Fortnightly Review, я написал короткую статью, которая еще до захвата нашей страны^75* вышла в апрельском номере журнала под названием Conditions for a recovery of civilization [Условия возрождения цивилизации]. Нижеследующее является в некоторых отношениях незначительной переработкой моих суждений четырехлетней давности, несколько измененных и, надеюсь, обогащенных, как оно и должно быть, опытом этого горького времени. Подобно тому как уже было сказано выше, задачи экономического и социального восстановления здесь рассматриваться не будут; я не чувствую себя ни вправе, ни в состоянии выносить какое-либо суждение в этой области. Вначале ограничимся вопросом: что должно быть сделано в политической сфере вообще, чтобы из состояния войны перейти к состоянию мира или, по крайней мере, к прекращению вооруженного насилия.

Предположим, что война на Востоке и на Западе закончится, насколько это возможно, благоприятно, то есть благоприятно в отношении культуры. Это означало бы, что во всяком случае должна быть восстановлена и закреплена ситуация в рамках международного правового порядка на основе действовавшего в 1939 г. международного права; другими словами, что все территориальные изменения, произошедшие с момента начала войны и в течение нескольких предшествующих лет в результате агрессии, должны быть отменены – до того как мирный конгресс, после тщательного анализа, примет решение о том, какие именно изменения государственных границ должны быть окончательно приняты. Предположим затем, что будет создана некая схема целесообразного мирового правления силами нескольких больших и множества малых государств, которые объединятся в некое облеченное властью целое; далее, что удастся найти такую форму экономического возрождения, которая, если и не будет принята всеми, сможет удовлетворить определенное большинство.

Вышеперечисленное, разумеется, ни в коей мере не обеспечило бы подъема культуры.

Но это еще не все: у такой мирной системы все еще не было бы никаких возможностей для надлежащей работы. Устроители мира прежде всего увидели бы, и увидят, перед собой немало задач, одну труднее другой, и это будет не расчистка руин, материального мусора – земли, камня, известки, но – духовных руин, которые оставит после себя эта война. Исключительно важно, чтобы той части мира, что сумеет оправиться от затаенной злобы и жажды мести, как можно быстрее стала доступна очищенная от столь вопиющей лжи картина истории, – картина, которая, хотя мы никогда не можем претендовать на полную объективность, всегда недосягаемую для истории, будет основываться хотя бы на разумной непредубежденности и на честном намерении говорить правду. Насколько далеки мы от всего этого, знает каждый, независимо от того, по какую бы сторону фронта он или сражался, или претерпевал страдания. Совершенно ясно, что никакая победа, сколь решительной она ни была бы, никогда не сможет ни обуздать силы лжи, ни изгнать их. Дух лжи тотчас восстанет вновь и постарается напрячь все свои силы, чтобы на еще свежих отбросах прежней лжи, отравившей сознание целых народов, взгромоздить новую ложь. Эфир, пресса, школьное образование и в наступившее мирное время снова неограниченно будут у него в услужении. Как отвратить это новое зло, если старое, даже когда смолкнут орудия, так и не удастся победить полностью? Ясно, что даже при намерении ограничиться только политическими вопросами неминуемо придется решать культурные и этические проблемы.