Читаем Осень Средневековья. Homo ludens. Эссе (сборник) полностью

21* О Саннадзаро и Гуарини см.: Homo ludens, примеч. 10* к гл. XI. Великий итальянский поэт Позднего Возрождения Торквато Тассо, более всего прославившийся поэмой Освобожденный Иерусалим (опубликована в 1580 г.), до этого, в 1573 г., создал пасторальную драму («трагикомедию») Аминта, объявленную (да и действительно бывшую) вершиной этого жанра. Влияние поэмы Саннадзаро распространилось и за пределы Италии: перевод его Аркадии на испанский вышел в 1549 г., а в 1558 (или 1559) г. Хорхе Монтемайор опубликовал, в подражание, пасторальный роман Диана. Под явным влиянием Дианы создана Астрея – пасторальный роман Оноре д’Юрфе, выходивший в свет в 1607–1618 гг. Этот роман, действие которого происходит в весьма условном VII в, в весьма условной Южной Франции, принадлежит к так называемой прециозной (от фр. precieux – «изысканный», «жеманный») литературе, для которой характерны идеализация и схематизм героев, вычурность и сложная метафорика языка. Роман этот был необыкновенно популярен, имя его главного героя – Селадон – стало нарицательным для обозначения галантного и томного любовника. Характерная особенность Астреи, получившая широкое распространение, – приложенная к книге «Карта нежных чувств»: аллегорическое изображение пути любви с такими топонимами, как Ручей Первого Взгляда, Храм Любовных Записок и т. п.

22* Имеется в виду пасторальная живопись XVIII в.: творчество французских художников Антуана Ватто и Клода Буше (впрочем, их кисти принадлежат не только буколические сцены) и швейцарского пейзажиста Саломона Геснера.

23*Поль и Виргиния (правильнее – Виржиния) – опубликованный в 1787 г. и получивший невероятную популярность роман Жака Анри Бернардена де Сен-Пьера о любви молодых людей, почти детей, чистых и потрясающе добродетельных (в финале романа Виргиния гибнет при кораблекрушении лишь потому, что отказывается снять – прилюдно! – длинное платье, мешающее ей плыть). Любовь эта разворачивается среди девственной природы на острове Иль-де-Франс (ныне Маврикий), тогда – колонии Франции. Сам Бернарден де Сен-Пьер в предисловии назвал роман этот «своего рода пасторалью».

24* Хёйзинга, видимо, разделял господствовавшее в науке XIX – первой половины XX в. мнение, отвергнутое современными исследователями, о том, что Евангелия написаны не там, где разворачивается их действие, а в грекоязычной еврейской диаспоре. На деле же указанные сюжеты, возможно, и получили популярность среди новообращенных греков и римлян благодаря пасторальным ассоциациям, но само их возникновение никак не связано с античной буколикой. Не забудем, что события земной жизни Христа происходят в слабо эллинизированной Иудее, области с весьма развитым овцеводством (отсюда вполне естественное появление пастухов близ Вифлеема – Лук. 2, 15–18), что образы для своих речений Иисус брал из окружающей жизни, из привычного быта («Я есмь пастырь добрый» – Ин. 10, 11), что слова Иоанна Крестителя о Христе («вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» – Ин. 1, 29) понятны слушателям потому, что намекают на иудейский обряд искупительного жертвоприношения агнца (ср. Исх. 12, 3) и на пророчество Исайи (Ис. 53, 7), а никак не на Вергилия, которого Иоанн явно не читал и о котором вряд ли слышал.

25* В эпоху Средневековья, по меньшей мере с XII в., считалось, что рыцарство как категория благородных воинов, обладающих определенной системой ценностей, в частности, собственным кодексом чести, существовало всегда. Образцовыми рыцарями полагались реальные воители настоящего (например, ряд участников Крестовых походов), относительно недавнего прошлого (Карл Великий), античной древности (Александр Македонский, Цезарь), священной истории (Иисус Навин, царь Давид), а также легендарные фигуры античных или собственных давних времен, например персонаж Илиады Гектор или герой возникших как раз в XII в. рыцарских романов король Артур (последний не имел ничего общего со своим историческим прототипом – Арториусом, вождем римлян и кельтов-бриттов, возглавлявшим в VI в. их сопротивление вторжению в Британию с континента германских племен англов, саксов и ютов).

26* См.: Осень Средневековья, с. 120–121 и примеч. 14* к гл. VI.

27* См. там же, с. 100–101, 103, 121.

Перейти на страницу:

Все книги серии Человек Мыслящий. Идеи, способные изменить мир

Мозг: Ваша личная история. Беспрецендентное путешествие, демонстрирующее, как жизнь формирует ваш мозг, а мозг формирует вашу жизнь
Мозг: Ваша личная история. Беспрецендентное путешествие, демонстрирующее, как жизнь формирует ваш мозг, а мозг формирует вашу жизнь

Мы считаем, что наш мир во многом логичен и предсказуем, а потому делаем прогнозы, высчитываем вероятность землетрясений, эпидемий, экономических кризисов, пытаемся угадать результаты торгов на бирже и спортивных матчей. В этом безбрежном океане данных важно уметь правильно распознать настоящий сигнал и не отвлекаться на бесполезный информационный шум.Дэвид Иглмен, известный американский нейробиолог, автор мировых бестселлеров, создатель и ведущий международного телесериала «Мозг», приглашает читателей в увлекательное путешествие к истокам их собственной личности, в глубины загадочного органа, в чьи тайны наука начала проникать совсем недавно. Кто мы? Как мы двигаемся? Как принимаем решения? Почему нам необходимы другие люди? А главное, что ждет нас в будущем? Какие открытия и возможности сулит человеку невероятно мощный мозг, которым наделила его эволюция? Не исключено, что уже в недалеком будущем пластичность мозга, на протяжении миллионов лет позволявшая людям адаптироваться к меняющимся условиям окружающего мира, поможет им освободиться от биологической основы и совершить самый большой скачок в истории человечества – переход к эре трансгуманизма.В формате pdf A4 сохранен издательский дизайн.

Дэвид Иглмен

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Голая обезьяна
Голая обезьяна

В авторский сборник одного из самых популярных и оригинальных современных ученых, знаменитого британского зоолога Десмонда Морриса, вошли главные труды, принесшие ему мировую известность: скандальная «Голая обезьяна» – ярчайший символ эпохи шестидесятых, оказавшая значительное влияние на формирование взглядов западного социума и выдержавшая более двадцати переизданий, ее общий тираж превысил 10 миллионов экземпляров. В доступной и увлекательной форме ее автор изложил оригинальную версию происхождения человека разумного, а также того, как древние звериные инстинкты, животное начало в каждом из нас определяют развитие современного человеческого общества; «Людской зверинец» – своего рода продолжение нашумевшего бестселлера, также имевшее огромный успех и переведенное на десятки языков, и «Основной инстинкт» – подробнейшее исследование и анализ всех видов человеческих прикосновений, от рукопожатий до сексуальных объятий.В свое время работы Морриса произвели настоящий фурор как в научных кругах, так и среди широкой общественности. До сих пор вокруг его книг не утихают споры.

Десмонд Моррис

Культурология / Биология, биофизика, биохимия / Биология / Психология / Образование и наука
Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса
Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса

«Эта книга о Питере Диамандисе, Берте Рутане, Поле Аллене и целой группе других ярких, нестандартно мыслящих технарей и сумасшедших мечтателей и захватывает, и вдохновляет. Слово "сумасшедший" я использую здесь в положительном смысле, более того – с восхищением. Это рассказ об одном из поворотных моментов истории, когда предпринимателям выпал шанс сделать то, что раньше было исключительной прерогативой государства. Не важно, сколько вам лет – 9 или 99, этот рассказ все равно поразит ваше воображение. Описываемая на этих страницах драматическая история продолжалась несколько лет. В ней принимали участие люди, которых невозможно забыть. Я был непосредственным свидетелем потрясающих событий, когда зашкаливают и эмоции, и уровень адреналина в крови. Их участники порой проявляли такое мужество, что у меня выступали слезы на глазах. Я горжусь тем, что мне довелось стать частью этой великой истории, которая радикально изменит правила игры».Ричард Брэнсон

Джулиан Гатри

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Муссон. Индийский океан и будущее американской политики
Муссон. Индийский океан и будущее американской политики

По мере укрепления и выхода США на мировую арену первоначальной проекцией их интересов были Европа и Восточная Азия. В течение ХХ века США вели войны, горячие и холодные, чтобы предотвратить попадание этих жизненно важных регионов под власть «враждебных сил». Со времени окончания холодной войны и с особой интенсивностью после событий 11 сентября внимание Америки сосредоточивается на Ближнем Востоке, Южной и Юго Восточной Азии, а также на западных тихоокеанских просторах.Перемещаясь по часовой стрелке от Омана в зоне Персидского залива, Роберт Каплан посещает Пакистан, Индию, Бангладеш, Шри-Ланку, Мьянму (ранее Бирму) и Индонезию. Свое путешествие он заканчивает на Занзибаре у берегов Восточной Африки. Описывая «новую Большую Игру», которая разворачивается в Индийском океане, Каплан отмечает, что основная ответственность за приведение этой игры в движение лежит на Китае.«Регион Индийского океана – не просто наводящая на раздумья географическая область. Это доминанта, поскольку именно там наиболее наглядно ислам сочетается с глобальной энергетической политикой, формируя многослойный и многополюсный мир, стоящий над газетными заголовками, посвященными Ирану и Афганистану, и делая очевидной важность военно-морского флота как такового. Это доминанта еще и потому, что только там возможно увидеть мир, каков он есть, в его новейших и одновременно очень традиционных рамках, вполне себе гармоничный мир, не имеющий надобности в слабенькой успокоительной пилюле, именуемой "глобализацией"».Роберт Каплан

Роберт Дэвид Каплан

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное