Осень Средневековья

Vous qui servez à femme et à enfans,
Aiez Joseph toudis en remembrance;
Femme servit toujours tristes, dolans,
Et Jhesu Christ garda en son enfance;
A piè trotoit, son fardel sur sa lance;
En plusieurs lieux est figuré ainsi,
Lez un mulet, pour leur faire plaisance,
Et si n’ot oncq feste en ce monde ci794

.

Вы все, чей долг жену, детей блюсти,

Иосифа возьмите в назиданье:
Печалуясь, жену держал в чести,
Христа-младенца пестовал в старанье;
И образá хранят воспоминанье,
Как на плече с узлом он поспешал,
При муле, им на радость; до скончанья
Дней в мире сем он праздника не знал.

Если бы это было сделано лишь для того, чтобы достойным примером утешить отцов семейства в их тяжких трудах, еще можно было бы примириться с тем, что в подобном изображении было не слишком много достоинства. Но Дешан без обиняков делает Иосифа отпугивающим примером того, чтó значит взвалить на себя бремя семейных забот:

Qu’ot Joseph de povreté
De durté,
De maleurté,
Quant Dieux nasqui?
Maintefois l’a comporté
Et monté
Par bonté
Avec sa mère autressi,
Sur sa mule les ravi:
Je le vi
Paint ainsi;
En Egipte en est alé.
Le bonhomme est painturé
Tout lassé,
Et troussé,
D’une cote et d’un barry:
Un baston au coul posé,
Vieil, usé
Et rusé.
Feste n’a en ce monde cy,
Mais de lui
Va le cri:
«C’est Joseph le rassoté»795

.

Сколь Иосифу хлопот

И забот,
Сколь невзгод
Выпало, когда Господь родился?
Час за часом напролет
От щедрот
Не щадил он свой живот,
Всё трудился.
Сколько раз младенца брал,
Подымал,
С матерью сажал на мула.
Так они в Египет шли.
Я видал.
Образ: в котте и барри796
Весь в пыли,
Утомлен,
И поклажей изнурен,
Что к земле его тянула.
Добрый, праведный старик,
В мире не на праздник зван, —
А вослед со всех сторон
Несся крик:
«Ну Иосиф, ну болван».

Здесь у нас на глазах происходит превращение обыденного изображения в обиходное мнение, которое не щадит ничего святого. Иосиф остался в народных представлениях фигурой наполовину комической, и доктору Йоханнесу Экку приходилось настаивать на том, чтобы в рождественском действе Иосиф либо не участвовал вовсе, либо, по крайней мере, играл в нем более подобающую роль и, уж во всяком случае, не варил кашу, «ne ecclesia Dei irrideatur»797 [«дабы Церковь Божия не подвергнута была осмеянию»]. Против этих недостойных извращений были направлены усилия Жана Жерсона в борьбе за подобающее почитание Иосифа, что привело к первоочередности его упоминания в чине литургии перед всеми другими святыми798. Но, как мы видели выше, серьезные намерения Жерсона не избавили его самого от нескромного любопытства, которое, кажется, почти неминуемо связывается с браком Иосифа и Марии. Для трезвого ума (а Жерсон, несмотря на свое пристрастие к мистике, был во многих отношениях трезвым умом) к рассмотрению вопроса о замужестве Марии всё снова и снова примешивались соображения чисто земного свойства. Шевалье дё ля Тур Ландри, также пример здравой, искренней веры, рассматривает этот случай в таком освещении. «Dieux voulst que elle espousast le saint homme Joseph qui estoit vieulx et preudomme; car Dieu voulst naistre soubz umbre de mariage pour obéir à la loy qui lors couroit, pour eschever les paroles du monde»799 [«Господь пожелал, чтобы она стала супругою святого человека Иосифа, который был стар и добродетелен; ибо Господь желал быть рожденным под сенью брака, следуя всеместно почитавшемуся закону, дабы избежать мирских пересудов»].