Осень Средневековья

Et puis, quant je oyoye les verrières
De la maison que cliquetoient,
Lors me sembloit que mes prières
Exaussées d’elle sy estoient.

Когда же мне донесся в слух

Оттоль идущий звон стекла,
Тогда мне показалось вдруг:
Моим мольбам она вняла.

«Были ли вы уверены, что она вас заметила?» – спрашивает приор.

Se m’aist Dieu, j’estoye tant ravis,
Que ne savoye mon sens ne estre,
Car, sans parler, m’estoit advis
Que le vent ventoit1309

sa fenestreEt que m’avoit bien peu congnoistre,
En disant bas: «Doint bonne nuyt»;
Et Dieu scet se j’estoye grant maistre
Aprиs cela toute la nuyt.

Я поражен был наипаче,

С собой не в силах совладать:
Мне показалось, не иначе,
Повеял ветер – знак подать
Ей, и она – меня узнать
Сумев – шепнула: «Доброй ночи»;
Бог весть о чем еще мечтать
Я мог в течение сей ночи.

В ощущении такого блаженства он спал прекрасно:

Tellement estoie restauré
Que, sans tourner ne travailler,
Je faisoie un somme doré,
Sans point la nuyt me resveiller;
Et puis, avant que m’abiller,
Pour en rendre à Amours louanges,
Baisoie troys fois mon orillier,
En riant à par moy aux anges.

Толь сильно духом я воспрял,

Что на постеле не метался,
Всю ночь златые сны вкушал
И до зари не просыпался;
Пред тем же, как вставать собрался,
Любви воздать хвалу желая,
Три раза я поцеловал
Подушку, от блаженства тая.

В момент его торжественного вступления в орден дама, которая пренебрегла им, лишается чувств, и подаренное им золотое сердечко, покрытое эмалью из слез, выпадает из ее платья.

Les aultres, pour leur mal couvrir
A force leurs cueurs retenoient,
Passans temps a clorre et rouvrir
Les heures qu’en leurs mains tenoient,
Dont souvent les feuillès tournoient
En signe de devocion;
Mais les deulx et pleurs que menoient
Monstroient bien leur affection.

Другие, налагая бремя

На сердце, боль свою скрывали
И часословы всё то время —
В руках же оные держали —
С усердьем, ревностно листали
Благих в знак помыслов своих;
Но очи – слезы застилали
И выдавали чувства их.

Когда же приор в заключение перечисляет его новые обязанности и, предостерегая, велит ему никогда не слушать пение соловья, никогда не спать под сенью «églantiers et aubespines» [«шиповника и боярышника»], но главное – никогда более не заглядывать в глаза дамам, стихи превращаются в жалобу на тему «Doux yeux» [«Сладостные очи»] с бесконечной мелодией строф и постоянно повторяющимися вариациями:

Doux yeulx qui tousjours vont et vienent;
Doulx yeulx eschauffans le plisson,
De ceulx que amoureux deviennent…

Doux yeulx a cler esperlissans,

Qui dient: C’est fait quant tu vouldras,
A ceulx qu’ils sentent bien puissans…1310

Нас очи сладостны в полон

Влекут, пред нами появляясь,
Тех согревая, кто влюблен…

О перлы сладостных очей,

Сулящих: «Всё, когда захочешь», —
Во власти коль они твоей…