Осень в карманах

– Russia, – отвечаю. И, кивая в сторону Роберты: – А она из Италии.

– Moscow? – уточняет немец.

– No, Saint-Petersburg.

– Oh, ja, ja! – с готовностью отзывается немец. – Красивый город! Я знаю… – и проходит мимо, кивая своим каким-то доброжелательным мыслям.

– Еще бы ты не знал, – комментирует Костя по-русски. – Спасибо, дед, за чуткость. Устроили нам, сволочи, блокаду, голодом всех заморили, а теперь…

– Ага, особенно тебя, – говорит Роберта, хлопая его по животу.

– У нее дед воевал в Африке, – поясняет мне Костя. – Хреново, кстати, воевал.

Роберта смотрит на чаек. Она то ли не слышит Костю, то ли делает вид, что не слышит.

И снова смотровая площадка с видом на нефритовое море, усеянное подпирающими горизонт островами. Оскорбительный пейзаж– сон, выставляющий человека со всеми его мыслями, страстями, ревностями донельзя мелочным. Отсюда по приказу Тиберия вниз на скалы сбрасывали преступников. А внизу моряки разрубали изувеченные тела веслами и бросали их рыбам.

Останки дворца, прошитые тонкими розовыми кирпичами, скорее напоминают план, набросок, по чьей-то прихоти ставший трехмерным. Мне отчего-то вспомнился «Догвилль», разыгранный в таких же условных декорациях, закончившийся местью добродетельным подонкам, местью дикой, на которую способны только те, у кого хрупкая измученная душа.

Я брожу среди каменных стен, созерцаю правильную геометрию, стараясь отвлечься от противных мыслей, наседающих, возвращающихся, бегающих по кругу. Если бы я тогда не психанул, если бы взял себя в руки, то мы бы сейчас… Забыть. Забыть. Вот здесь, в этом помещении, Тиберий, возможно, мылся. А в этом побольше – наверное, сладострастно оглядывал своих совокупляющихся «рыбок».

Теперь тут камни, песок и редкая трава, пробивающаяся сквозь щебенку. Император не узнал бы местности. Вместо яростного простора, сверлящего зрачок, – открытка, вместо дворца – какая-то разломанная вставная челюсть, вместо умащенных, познавших все грани разврата «рыбок» – ходячие ветоши и рыхлые подростки. Рак времени сожрал всё. Табакерка Капри, однажды чуть приоткрывшись, теперь захлопнулась навсегда.

– Налюбовался? – голос Кости возвращает меня из сна. – Слава богу! А теперь – в гостиницу, в душ, в ресторан!

Финал

Эта история слишком уж затянулась, вытянулась, как италийская пальма. И теперь пора заканчивать. Пора нахлобучить верхушку, взять финальный аккорд – любой, пусть даже слегка визгливый и в прошедшем времени.

Когда мы остановились у седьмого по счету ресторана, Костя начал терять терпение.

– Старик, – серьезно сказал он. – Давай ты побыстрее определишься. А то мы с Робертой уже жрать хотим.

Я в ответ поморщился на раскрытое меню. Не объяснять же ему в самом деле, зачем я хожу от одного ресторана к другому. И в эту секунду в глубине зала я увидел того, кого искал. Он сидел за дальним столиком в красной майке. Собственной персоной. Один-одинешенек. Без нее.

– О’кей, – сказал я, стараясь не выдать свое волнение. – Давайте тогда останемся здесь. А то Роберта уже устала.

Роберта ответила мне доброй улыбкой и неопределенно качнула головой.

Мы выбрали столик, и я уселся так, чтобы не упускать из виду красную майку. Надо же… Еще жрет что-то. И с таким аппетитом. Хотя что тут такого? Не сидеть же ему голодным. Интересно, а скоро она вернется?

– Знакомого увидел? – спросила Роберта.

– Для начала по бокалу вина, а? – предложил Костя.

Я молча показал глазами за их спины. Костя и Роберта дружно обернулись.

– Ох ты, надо же, и он здесь, – удивился Костя. – Давай его пригласим, а?

– Не стоит, – твердо сказала Роберта.

– Ладно. Но я хотя бы схожу поздороваюсь. – Костя поднялся. – А то неудобно, я ведь у него учился.

Я потянул Костю за рукав.

– Чего?

– Слушай, спроси, здесь ли Джулия.

Костя скривился.

– Спроси! – поддержала меня Роберта.

– Ладно.

Костя направился вглубь зала.

Подошел пожилой усатый официант, держа наготове блокнот. Роберта произнесла по– итальянски несколько слов. Официант шевельнул усами, что-то записал и отошел с самым серьезным видом.

– Я нам всем белого вина заказала, – пояснила Роберта. – Будешь?

Я кивнул. Тут вернулся Костя.

– Джулии нет, старик. Так что не рассчитывай. Вчера с друзьями умотала в Сорренто на дискотеку, а его тут оставила.

Мимо нашего столика прошли три высоких грудастых блондинки. За ними двигался седой очень смуглый мужчина лет пятидесяти.

– Ишь ты, – усмехнулся Костя. – Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор.

Мы столкнулись с красной майкой в туалете. Я целый час терпеливо поджидал, пока он туда спустится. Сидел и ждал. Слушал Костины шутки, пил вино, плющил сигареты одну за другой о пепельницу и ждал. Наконец дождался и кинулся за ним.

Он вышел из кабинки, что-то себе насвистывая и застегивая на ходу ширинку. И тут увидел меня, загородившего выход. Узнал, испугался, остановился, справился с ширинкой и начал неуверенно переминаться с ноги на ногу, не решаясь идти в мою сторону. Я скрестил руки на груди и участливо поинтересовался:

– Как жизнь, профессор? Побывали уже на вилле Тиберия?