Осень в Кёнигсберге (СИ)

— Мать тв, — слова машинально вырвались из меня, но тут же осеклась и прикусила язык, испугавшись собственного звука. Страшно было находиться в чужой квартире, одной, и, будь хозяин кто другой, давно бы уже дала деру отсюда, но вот почему-то эти добрые голубые глаза подкупали не нашутку, и непонятная жалость заселавнутри (возможно, отголоски прошлой жизни, не знаю), но было совестно бросить незапертое жилище без надзора.

Но понимаю, знаю: сам виноват. Чем думал? Какой-то беспечный и глупый. Да и потом, что я сделаю, если кто заявится сюда?

Черт! Спешно срываюсь на ноги и бегу к выходу, провернула барашек — и успокаивающе щелкнул замок.

Злости моей не хватает!

Нагребут кредитов, а дальше — нечем платить. Да даже и на мгновение не задумываютсякак исправлять ситуацию. Больше того, внаглую начинают нас, надрывая глотку, осыпать бранью, унижать и кидаться едва ли не с кулаками.

Да и банки не лучше: раздали деньги невесть кому, а теперь жертв из себя корчат.

Время шло, и минуты давно уже вылились в час, если не больше… Утомленно уложила голову на ладони и прикрыла веки. Устала. Черт, от всего устала.

От борьбы в офисе, от войны за пределами его. От попыток кому-то что-то доказать. Это последнее задание. Теперь уже точно знаю, да и они понимают. Если сама не уйду — уволят. Всё и все замешаны, переплетены. Я не захотела плясать под их больную дудку коррупции и лжи, итеперь стала врагом номер один. Попытки выжить из коллектива, унизить и растоптать…

…

От его прикосновения к плечу током пробило все тело, и невольно подпрыгнула на месте. Живо подняла голову и уставилась в лицо.

Поставил вдруг передо мной две бутылки молока с синей этикеткой «Залесского» и, сделав пару шагов к стене, выключил свет.

Вокруг стало серо, но не темно. Испуганно дернулась взглядом к окну — сверкало. Замерла, пораженная от увиденного. Проспала всю ночь? Я просидела здесь всю ночь?!!

Нервно сглотнула и перевела взгляд на парня.

Молчит, занят своим.

Что-то стал перебирать на полке шкафчика, а затем вдруг вытащил газету и бросил на стол. Еще мгновение — и, где-то из-под кипы бумаг рядом со мной, достал пряник. Резво подхватил бутылку молока и, открутив крышку, принялся уплетать свои лакомства.

Скривилась. Злость, обида и нервозность вдруг зарычали внутри.

Набравшись храбрости и дерзости, выпалила:

— Я тебя не смущаю?

Удивленно вздернул бровью (не то от слов моих, не то отсмелости), уставился в глаза (переставдаже на мгновение жевать):

— Н-нет.

Шаг — и присел на диван.

(пружины раздраженно скрипнули в ответ)

Нервно сглотнула и отвернулась. Бешенство от того, что обманули, что, глупая, поверила, с каждым его чавканьем разгоралось во мне все сильней и сильней.

— Ну, что? Купил сигарет?! — гневнорявкнула и вздернула подбородком вверх.

Неторопливо перевел на меня взгляд, рисуя на лице раздражение.

— Я не курю.

(молниеносно выстрелила взглядом в его сторону)

Обомлела. Казалось, во мне взорвалась ядерная бомба. Чуть не подавилась собственной слюной.

Протолкнула колкий комок обиды глубже.

(но вдруг желудок предательски заворчал)

Тяжело вздохнув, вдруг Агатов поднялся с дивана. Шаг ближе и, живо схватив вторую, нетронутую бутылку, открутил крышку. Точное движение — и та приземлилась прямо передо мной.

— Пей. Ничего другого у меня нет.

Злобно стиснув зубы, живо дернулась вперед и отодвинула молоко в сторону.

— Спасибо, обойдусь.

Глубокий, раздраженный выдох и, подхватив «занозу», тут же опрокинул — белая жидкость полилась ему в рот. Тягучие секунды — счастливо вздохнул и учтиво рукавом вытер губы. Со стуком поставил пустую тару передо мной.

— Баба с воза — кобыле легче.

Дерзкий, с вызовом мой взгляд в глаза.

— Подпишешь повестку?

(коротко, едва заметно ухмыльнулся)

— Нет.

— Как нет?

(молчит, только наблюдает за мной; черт! эта его манера меня уже не по-детски выводит из себя)

Почему это?

— Ты только ради этой глупости меня всю ночь ждала?

— Глупости?!! — едва не завизжала от ярости. Живо вскочила на ноги. Пристальный взгляд в глаза.

(в его теплые, но колкие льдины)

Это — глупости? Глупости, это нагребать кредитов, а дальше прятаться по закоулкам!

— Я ни от кого не прячусь, — нервно скривился. На мгновение отвернулся в сторону.

— Да неужели?!

— Да! — гневный взгляд в глаза.

Замерла я на мгновение, глотнув слова.

— Н-но… Н-но, — попыталась сообразить, собрать мысли до кучи и вновь ринуться в бой.

— Что «но»? Я здесь, разве не так? У вас есть мой адрес, приходите, берите, что хотите, и отвалите уже от меня! — злобно рявкнул и тут же стиснул зубы. Губы побледнели, превратившись в две белые тонкие линии…

— Но у тебя здесь нечего… брать, — робко, едва слышно прошептала.

— Да неужели? — едко запричитал, едва заметно покачав головой. — Ты наконец-то заметила!

(тяжело сглотнула)

— Н-не понимаю, — пытаюсь перевести разговор в другое русло. — Не понимаю таких людей, зачем брать в долг, если потом не собираешься платить.

(молчит, чего-то выжидая)

Или если нечем, то зачем…