Осень в Пекине

Они сошли вниз по остаткам лестницы. Анжель все еще сжимал в ладони маленький темно-коричневый флакон. Грыжан молча шел впереди. Пространство между двумя половинами отеля было заполнено ароматом красных цветов. Последняя ступенька упиралась теперь в рельсы, и, спустившись, они заковыляли по острым камням. Анжель пытался наступать на шпалы, более удобные для ходьбы из-за гладкой поверхности. Грыжан спрыгнул с рельсов на песок пустыни, Анжель последовал за ним. Он наблюдал за тем, что происходит вокруг, всей своей головой, а не только глазами; и чувствовал, что просыпается. Оцепенение собиралось где-то внутри, готовое выплеснуться наружу, но кто-нибудь должен пробить оболочку. Грыжан непременно это сделает, и тогда можно будет выпить содержимое флакона...

— Что вы намереваетесь делать? — спросил аббат.

— Вы должны мне подсказать...

— Никто, кроме вас, не может найти ответ. Когда вы найдете, я с удовольствием его одобрю — это входит в мои профессиональные обязанности. Но искать вы должны сами.

— Я не могу искать, не проснувшись. Я все еще сплю. Как Рошель.

— Стоит кому-нибудь преставиться — и вас немедленно тянет разглагольствовать.

— Это естественно, если я причастен к смерти.

— А вы считаете, вы к ней причастны?

— Разумеется, — сказал Анжель.

— Значит, убить вы можете, а проснуться — нет?

— Это не одно и то же. Я убил их во сне.

— Ничего подобного, — сказал Грыжан. — Вы неправильно формулируете. Они умерли для того, чтобы вы проснулись.

— Знаю, — сказал Анжель. — И все понимаю. Я должен выпить то, что осталось в пузырьке. Но сейчас я спокоен.

Грыжан остановился, повернулся к Анжелю и впился глазами ему в переносицу.

— Что вы сказали?

— Что я выпью это. Я любил Анну, любил Рошель. Но они оба умерли.

Грыжан поглядел на свою правую руку, несколько раз сжал и разжал кулак, потом засучил рукав и сказал:

— Берегитесь!

Анжель увидел черную массу, летящую ему прямо в лицо, пошатнулся и сел на песок. Голова зазвенела чисто и радостно, будто серебряный колокольчик. По верхней губе заструилась кровь.

— Черт возьми!.. — сказал Анжель в нос.

— Так лучше? — спросил аббат. — Позвольте, — сказал он, доставая четки. — Сколько искр вы увидели?

— Триста десять.

— Хорошо, положим... четыре. — И с виртуозной быстротой, не раз демонстрируемой им в подобных ситуациях, он отсчитал на четках четыре костяшки.

— Где моя бутылка? — вдруг спросил Анжель.

Коричневый флакон валялся на песке, и под горлышком растекалось влажное пятно. Песок в том месте, где пролилась жидкость, почернел; над ним вилась ехидная струйка дыма.

Анжель свесил голову над расставленными коленями и кропил песок темными каплями крови.

— Спокойно! — сказал аббат. — Вам мало? Хотите еще?

— Какая разница? Умереть можно и другим способом.

— Совершенно верно. Схлопотать по морде — тоже. Я вас предупредил.

— Вы же не станете ходить за мной по пятам.

— Безусловно. В этом не будет надобности.

— Рошель... — тихо проговорил Анжель.

— Ну и видок у вас: шепчет женское имя, а у самого кровища из носа так и хлещет. Нет больше Рошель, и хватит об этом. Зачем, по-вашему, я ей флакон этот подсунул?

— Не знаю, — сказал Анжель. — Я что же, тут ни при чем? Опять ни при чем?

— Вам что-то не нравится? — спросил аббат.

Анжель попытался задуматься. Мысли в голове мелькали не слишком быстро, но так толпились и толкались, что узнать их было практически невозможно.

— Почему вы не выпили сразу? — спросил аббат.

— Я опять начну...

— Ну что ж, валяйте. Вот вам другой флакон, — и Грыжан, пошарив в кармане, извлек на свет темно-коричневую бутылочку под стать первой.

Анжель протянул руку, взял бутыль, вынул пробку и несколько капель пролил на песок. На дюне остался темный след; желтая струйка дыма закрутила в неподвижном воздухе ленивый завиток.

Отбросив пробку, Анжель зажал пузырек в руке. Он утер рукавом нос и с отвращением посмотрел на кровавый след. Из носа течь перестало.

— Высморкайтесь, — сказал Грыжан.

— У меня нет платка.

— Пожалуй, что вы правы, — сказал аббат. — Вы мало на что способны, а в придачу еще ничего не видите.

— Я вижу этот песок, — сказал Анжель. — Вижу железную дорогу... Балласт... Отель, перерезанный пополам. Я вижу никому не нужную, бесполезную работу.

— Можно и так повернуть. По крайней мере, хоть что-то.

— Еще я вижу... Не знаю даже... Анну и Рошель... Вы мне сейчас опять нос расквасите.

— Не расквашу, — пообещал Грыжан. — Еще что видите?

Лицо Анжеля как будто слегка просветлело.

— Там было море... Когда мы сюда ехали. И дети на палубе. И птицы.

— А если будет только это солнце? — спросил аббат. —

Вам будет достаточно?

— Это тоже неплохо, — медленно проговорил Анжель. — Тут есть отшельник. И негритянка есть...

— И подружка Атанагора...

— Дайте подумать... — сказал Анжель. — Еще так много всего надо увидеть. — Он посмотрел на флакон. — Но Анну и Рошель я тоже вижу, — пробормотал он удрученно.

— Люди видят то, что хотят видеть, — сказал аббат. — И вот еще: видеть, конечно, хорошо; только этого мало.