Осень в Пекине

— Тут уж вам лучше обратиться к Мартену, — посоветовал Афанарел. — Это мое доверенное лицо.

— Он педераст? — спросил Амадис.

— Да, — ответил Афанарел. — Он любит Дюпона.

— А мне все равно, — сказал Амадис. — Дюпону придется выбирать.

— Вы его только расстроите, — возразил Афа. — И он перестанет готовить мне пищу.

— Но ведь вы сами сказали, что здесь есть ресторан…

— Это еще надо проверить.

— Пойдемте, — предложил Амадис. — Я отведу вас туда.

Он встал и поставил стул на место. Воткнув ножки в желтый песок, можно было без труда удерживать его в вертикальном положении.

— Тут такой чистый песок, — сказал Амадис. — Мне вообще здесь очень нравится. А ветрено здесь бывает?

— Никогда! — заверил Афанарел.

— Если мы спустимся вниз по этой дюне, то выйдем прямо к ресторану.

Высокая зеленая трава с жесткими блестящими стеблями отбрасывала на землю тонкое плетение теней. Мужчины шагали совершенно бесшумно, оставляя за собой вереницу конических следов с нежно закругленными контурами.

— Здесь я почувствовал себя другим человеком, — сказал Амадис. — Воздух тут очень хороший.

— Воздуха здесь вообще нет, — заявил Афанарел.

— Наверное, поэтому здесь все как-то проще. Раньше у меня бывали минуты растерянности, неуверенности в себе…

— Судя по всему, это у вас прошло, — констатировал Афанарел. — Сколько вам лет?

— Точно сказать не могу, — ответил Амадис. — Не помню, как все это начиналось. Могу только повторить то, что говорили мне другие и в чем, собственно, у меня никакой уверенности нет. Но я предпочел бы не делать этого. В любом случае ясно одно — я еще молод.

— Я бы дал вам лет двадцать восемь, — определил Афанарел.

— Благодарю вас, — сказал Амадис. — Однако я вряд ли сумею найти им достойное применение. Наверняка найдется кто-нибудь, кому они действительно доставят удовольствие.

— Понимаю… — пробормотал Афанарел.

Он чувствовал себя немного обиженным.

Теперь они шли по крутому спуску вниз, и соседняя высокая дюна закрывала от их взора желто-красную линию горизонта. Более низкорослые песчаные возвышенности сплетались в проходы и перевалы, по которым Амадис продвигался уверенно и быстро.

— Мы далеко ушли от моей палатки, — сказал Афа.

— Ничего страшного, — успокоил его Амадис. — Обратно пойдете по нашим же следам.

— А если мы сейчас заблудились?

— Тогда заблудитесь и на обратном пути, вот и все.

— Неприятно… — сказал Афа.

— Не волнуйтесь. Я точно знаю, как туда идти… Смотрите!

За большой дюной Афанарел увидел итальянский ресторан. Владельцем его был Жозеф Барридзоне. Все звали его просто Пиппо. Веселые красные занавески яркими пятнами вырисовывались на фоне деревянных стен, покрытых масляной краской. Белой, если быть совсем точным. Перед цоколем из светлого кирпича в покрытых глазурью горшках буйно цвели дикие гепатроли. Они же украшали подоконники здания.

— Здесь нам будет очень хорошо, — сказал Амадис. — Они наверняка и комнаты сдают. Я переправлю сюда мой письменный стол.

— Вы что, собираетесь здесь жить? — спросил Афа.

— Мы будем строить железную дорогу, — сказал Амадис. — Я послал в Компанию письмо с кратким изложением проекта. Эта мысль пришла мне в голову сегодня утром.

— Но сюда же никто не ездит! — воскликнул Афа.

— Вы что, считаете, что большое количество пассажиров идет железной дороге на пользу?

— Нет, — ответил Афанарел. — Разумеется, не идет.

— Дорога-то будет в целости и сохранности, — сказал Амадис. — А расходы по эксплуатации не будут включать в себя амортизацию путей и оборудования. Вы только можете себе такое представить?

— Да, но это всего лишь графа в балансовом отчете, — возразил Афанарел.

— Вы все равно в этом ничего не понимаете, — вдруг грубо оборвал его Амадис.

— Не понимаю, — согласился Афанарел. — Я всего лишь археолог.

— Тогда пойдемте обедать.

— Я уже отобедал.

— В вашем возрасте можно и второй раз поесть.

Они подошли к двери. Весь первый этаж был застеклен со стороны фасада, и через окно были видны маленькие чистенькие столики с белыми кожаными стульями.

Амадис открыл дверь — раздалось судорожное дребезжание колокольчика. Справа за длинной стойкой сидел Жозеф Барридзоне, по прозвищу Пиппо, и вычитывал все заглавнобуквенное из газеты. На нем был необыкновенно красивый новый белый пиджак, черные брюки. Ворот рубашки он расстегнул, поскольку погода была довольно жаркая.

— Faccй la barba a sept houres c’to mattengno? — спросил он у Амадиса.

— Si! — ответил Амадис.

Он представления не имел, как все это пишется, но говорок жителей Ниццы тем не менее понимал прекрасно.

— Прекрасно! — сказал Пиппо. — Желаете отобедать?

— Да. А чем вы можете нас угостить?

— Всем, что имеется в нашем ресторане Сухопутной Дипломатии, — ответил Пиппо с впечатляющим итальянским акцентом.

— Минестроне есть?

— И минестроне, и спагетти по-болонски.

— Avanti! — сказал Афанарел, чтобы не нарушать общего тона разговора.

Пиппо исчез на кухне, а Амадис выбрал столик у окна и уселся на белый кожаный стул.

— Хотел бы посмотреть на ваше доверенное лицо, — сказал он. — Или на вашего повара. Это уж как скажете.

— Успеется.