Осень в Пекине

— Я как раз собирался ему сообщить, что рабочие завтра вечером начнут резать гостиницу, — сказал Амадис. — Надо было обо всем договориться. Послушайте, это просто черт знает что такое!

Казалось, он обращается к Членоеду. Тот нервно теребил свою бородку.

— Надо унести его отсюда, — произнес Анн. — Помогите мне.

Он взял труп под мышки, а практикант схватил его за ноги. Идя задом наперед, Анн направился к лестнице. Поднимался он медленно, стараясь держаться подальше от окровавленной головы Пиппо, чье тело прогибалось под собственной тяжестью и почти волочилось по ступенькам — вялое и недвижное. У практиканта безумно болела рука.

Амадис тем временем рассматривал присутствующих. Он посмотрел на доктора Членоеда. Посмотрел на Анжеля. В зал тихо вошла Бирюза.

— Наконец-то! — воскликнул Амадис. — Письма есть?

— Да, — сказала Бирюза. — А что случилось?

— Ничего, — ответил Амадис. — Несчастный случай. Пойдемте, мне надо срочно продиктовать несколько писем. Вам потом расскажут.

И он быстро направился к лестнице. Бирюза последовала за ним. Анжель не спускал с нее глаз до тех пор, пока она не исчезла из его поля зрения, а затем обратил свой взор на черное пятно перед стойкой. На одном из стульев, перетянутых белой кожей, виднелись разбрызганные в полном беспорядке капельки крови разных размеров.

— Пойдемте отсюда, — сказал профессор Членоед.

Дверь за собой они закрывать не стали.

— Это ваша уменьшенная модель? — спросил Анжель.

— Да, — ответил Членоед. — А ведь как хорошо полетел!

— Слишком хорошо, — заметил Анжель.

— Нет, не слишком. Когда я уходил из больницы, я думал, что буду жить в пустыне. Откуда же мне было знать, что здесь будет ресторан?

— Это чистая случайность, — сказал Анжель. — Никто вас ни в чем не винит.

— Вы так считаете?.. — неуверенно проговорил Членоед. — Сейчас я вам все объясню. Если человек никогда не занимался моделированием, ему кажется, что все это детские забавы. Но это не так. Ничего общего. Вы когда-нибудь моделированием увлекались?

— Нет.

— Тогда вы и судить не можете. В этом есть что-то пьянящее. Бежишь за самолетом, а он летит перед тобой, медленно набирая высоту, или с рокотом кружит над головой, такой маленький, неуклюжий, но летающий… Я был уверен, что «пинг» будет летать быстро, но чтобы так… Очень мощный двигатель оказался. — Он внезапно замолчал. — Я совсем забыл о практиканте, — сказал Членоед.

— С ним тоже что-то случилось? — спросил Анжель.

— Мотор укусил его, — сказал Членоед. — А он потащил тело Пиппо наверх. Надо было остановить его.

Они повернули назад.

— Я должен промыть ему руку. Пожалуйста, подождите меня здесь… Я быстро!

— Хорошо, — сказал Анжель.

Профессор Членоед спортивным шагом ринулся вперед, и Анжель увидел, как он исчез в дверях гостиницы.

Блестящие лепестки гепатролей, раскачивающихся на гибких стеблях, были широко раскрыты — цветы с жадностью впитывали желтый свет, окутывавший пустыню, как кисейное покрывало. Анжель сел на песок. Ему казалось, что жизнь замедлила свой ход. Он пожалел о том, что не помог практиканту нести Пиппо.

Издалека до него долетали глухие удары: Моряк и Карло забивали увесистыми молотами загнутые скобы в тяжелые шпалы — при помощи этих скоб они крепили рельсы. Время от времени железный молот врезался в стальной рельс, исторгая из него долгий, пронзающий душу стон. Где-то еще дальше звонко смеялись Дидиш и Олива. Теперь уже они решили поохотиться на ампочек.

Бирюза, конечно, мерзкая сука. С какой стороны ни посмотри. А груди… Все больше и больше провисают. Анн скоро уделает ее вконец. Она совсем потеряет упругость, станет рыхлая, дряблая, выжатая… как пол-лимона. Ноги, правда, у нее еще красивые. Ведь с чего все началось…