Осень в Сиаме

Алена открыла глаза, пытаясь понять, где находится. Сон схватил ее этой ночью настолько крепко, что до сих пор не хотел отпускать. Она и не помнила, когда спала так в последний раз. Ей впервые за долгое время ничего не приснилось, и она была этому даже рада. Слишком много событий свалилось на нее, и ей хотелось такой изоляции хотя бы во сне. Алена мысленно вернулась к предыдущему вечеру. Первой в голову пришла статья. Та ужасная статья под авторством Лемешева. Что это? Месть? Но он не в том положении, чтобы мстить. Все же ей больно. Даже спустя столько лет, этот человек все еще причиняет ей боль… В бездну его! В ту, из которой он вылез в тот злополучный вечер. Ей нужно сосредоточиться на записях, которые она нашла у Даши в кабинете. Ее дневник открывал, пусть и немного, завесу на тайны, которые окружали девушку. Как ясно из записей, она пришла в этот дом не просто так. Она должна была здесь что-то найти, и, судя по всему, нашла. Что-то, что как-то образом связано с прошлым этого дома. Она вспомнила про цилиндр. Ей необходимо его прослушать. А еще связаться с Петром Алексеевичем, узнать, как идет ход дела, и собираются ли предъявлять обвинение.

С этими мыслями она встала с кровати и вышла в соседнюю комнату, чтобы налить себе воды. Однако там она застала своего мужа и его мать, которые очень тихо пытались спорить о чем-то. Лидия Сергеевна – среднего роста, худая, с такими же светлыми волосами, как у Сергея – выглядела младше своих лет. У нее были очень выразительные голубые глаза, которые как будто всегда улыбались, острый нос и тонкие губы. Лидия Сергеевна работала депутатом законодательного собрания города, поэтому всегда была очень элегантно одета. Как правило, это были брючные костюмы разных теплых оттенков. Вот и сегодня она была в таком костюме бежевого цвета. Увидев Алену она на секунду замолкла, но тут же вскинув руки вверх радостная бросилась к ней обниматься

– Девочка моя, доброе утро! Как ты? Держишься? Прости, это, наверное, наши крики тебя разбудили! – Лидия Сергеевна бросила обнимать невестку и с укором посмотрела на своего сына.

Она сильно преувеличила, когда сказала «крики». Алена еще ни разу не слышала, чтобы свекровь кричала. Даже, когда та была в гневе. Она считала, что показывать свои негативные эмоции это слишком вульгарно, поэтому даже в семье старалась вести себя тихо. Со временем, она даже стала переходить на шепот в случаях, когда ей надо было кого-то отругать. Сергей был в этом на нее очень похож. Сначала Алене казалось, что он никогда не злится, словно буддийский монах познавший нирвану. Но вскоре она поняла, что муж у нее очень даже любит вскипеть по пустяку, только делает это очень тихо.

– Доброе утро, – ответила девушка с легким подозрением, которое пыталась скрыть. – А вы чего тут спорите?

– Кто спорит? – удивилась Лидия Сергеевна. – Мы спорим? Нет, умница моя, никто не спорит. Я просто отчитываю своего непутевого сына. Это и спором то назвать сложно.

– Простите, я пойду, переоденусь, – сказала Алена. – Вы же еще не уходите? Я бы хотела с Вами поговорить.

– Конечно, конечно! – улыбчиво ответила женщина, и в знак согласия махнула рукой.

Алена вернулась обратно в спальню, прикрыв за собой дверь. Однако отходить от нее она не собиралась, надеясь подслушать разговор.

– Ты должен ей все рассказать! – расслышала она голос Лидии Сергеевны. – Эти тайны до добра не доведут.

– Мама, я прошу тебя, давай потом это обсудим! – также тихо ответил ей Сергей.

На этом они замолкли, и Алена пошла, наконец, переодеться.

– О чем ты хотела со мной поговорить, дорогая? – обратилась к девушке Лидия Сергеевна, как только та вновь вернулась к ним.

Сейчас они сидели на большом кожаном диване, и Алена разливала только что заваренный чай по ярко расписанным кружкам. Сергей сидел в кресле рядом, делая вид, что полностью поглощен чем-то на планшете.

– Я хотела узнать, не говорил ли Петр Алексеевич, как продвигается это дело? Он полностью отстранил нас от общения с полицией, сказав, что разберется со всем сам.