Осень в Сокольниках

– Хороший он опер, сиречь инспектор, – заступился за Крылова замотделения по розыску капитан Симаков, – очень хороший, между прочим, это он «Буню» – Сальникова заловил, а вы его всем управлением год искали.

Фомин вытер платком лысую, похожую на бильярдный шар голову, неодобрительно покосился на летний клетчатый пиджак капитана и угрюмо засопел. Его душа требовала порядка во всем. Иногда Вадиму казалось, что по утрам Павел Степанович вывешивает в квартире приказ, кому в чем идти на работу.

– Ну вот, пришли, – сказал Симаков.

Двухэтажный особняк стоял в глубине двора. На фасаде сиротливо висела пустая люлька реставраторов.

– Я работы временно прекратил, – сказал Симаков.

– Разумно… – заметил майор Калугин, специалист по антиквариату. Невысокий, плотный, в очках с тонкой золотой оправой, он на секунду приостановился, оглядывая разрушенную лепнину на фасаде здания.

Вадим остановился, привычно фиксируя глазами двор, заваленный строительным мусором, ржавые лебедки, какое-то хитроумное устройство, похожее на большой краскопульт, стены дома, покрытые лишаями шпаклевки.

На крыльце сидели трое в спецовках, заляпанных краской, один из них молодой, бородатый, с синими веселыми глазами встал, бросил сигарету, подошел к Симакову.

– Ну что, товарищ капитан, когда начнем работу?

Мы же подряд взяли, у нас сроки.

– Ах, Славский, Славский, тут человек умер, а вы сроки, – Симаков посмотрел на него, – нехорошо.

– Возможно, но смерть этого алкаша не должна отражаться на нашем заработке.

– Вот, Вадим Николаевич, рекомендую, – Симаков повернулся к Орлову, – Славский Сергей Викторович.

Художник-реставратор, он же бригадир. Вроде как шабашник.

Славский улыбнулся.

– Ах, капитан, капитан. Вы же милиция, правоведы. Вам должно быть известно, что мы, реставраторы, имеем право заключать договора с подрядными организациями.

– Известно, мне все известно.

– Простите, Сергей Викторович, – вмешался в разговор Вадим, – вы, кажется, первый обнаружили кражу?

– Да.

– Расскажите.

– Все зафиксировано в протоколе.

Протокол допроса свидетеля.

Я, инспектор уголовного розыска 60-го отделения милиции г. Москвы лейтенант Крылов, допросил в качестве свидетеля гражданина Славского Сергея Викторовича, 1941 года рождения, беспартийного, ранее не судимого, уроженца г. Москвы, холостого, члена группового Комитета художников-графиков, проживающего по адресу: Москва, Красноармейская, 5, кв. 144. Об ответственности по статье 181 У К РСФСР предупрежден.

По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:

Предупреждаю вас, гражданин Славский, что допрос будет производиться при магнитофонной записи.

Крылов: Гражданин Славский, в какое время вы пришли на работу?

Славский:Я прихожу раньше всех, за полчаса до восьми, чтобы подготовить рабочее место.

Крылов: Милицию вызывали вы?

Славский: Да.

Крылов: Почему?

Славский: Я увидел сломанный замок.

Крылов: Расскажите подробнее.

Славский: Ключи были только у меня. Я же и опечатывал дверь. Утром 14 августа я увидел, что замок взломан, а дверь открыта.

Крылов: Вы входили в помещение?

Славский: Нет. Я побежал во флигель к сторожу, но разбудить его не смог, он был абсолютно пьян. Я из автомата вызвал милицию.

Крылов: Когда вы вошли к сторожу Кирееву, что вы увидели?

Славский: Сначала запах отвратительный почувствовал, перегара, пота, прокисшей еды. В комнате, на топчане, спал Киреев, окно было закрыто, на столе стояла бутылка водки «лимонной», ноль семьдесят пять. Я еще удивился. Сторож был ханыга, обыкновенный алкаш и вдруг «Лимонная». Я начал будить, а он только мычал.

Крылов: Киреев пил?

Славский: Да. Целый день шатался по объекту, выпрашивал рубли, бутылки из-под кефира воровал. Ханыга.

Крылов: Вы не обратили внимания, кто-нибудь из посторонних приходил к Кирееву?

Славский: Конечно, приходили. Особенно в конце рабочего дня. Приносили выпивку. Утром тоже открывался «клуб пытливой мысли».

Крылов: Как это понимать?

Славский: Алкаши местные раненько прибегали, находились в рассуждении, где достать опохмелиться.

Крылов: Кто конкретно?

Славский: Я их знаю визуально. Помню, что одного называли Хоттабыч.

Крылов: Как он выглядит?

Славский: Выше среднего роста, лысый, лицо опухшее, все приговаривает: «Трахти-бидахти-бидухтибидах». Так в повести Лагина говорит старик Хоттабыч.

Крылов: Сторожа разбудить вам не удалось. Что вы делали потом?

Славский: Пошел встречать вас.

– Я читал ваши показания, – Вадим присел на штабель досок, – знакомился с протоколом осмотра места происшествия. Но мне бы хотелось поговорить с вами без протокола.

Славский достал сигарету, размял ее, посмотрел на Вадима.

– По-моему, я сказал все.

– Конечно. Но меня интересуют детали. Мелочи.

Вот вы подошли к взломанной двери. Что вы увидели?

– Я уже говорил.

– А если бы вы захотели нарисовать это, как бы вы поступили?

Славский закурил. Посмотрел на опечатанную дверь, потом на Вадима.

– Видимо, вы хотите, чтобы я реставрировал место происшествия.

– Нет, это уже поздно. Просто подумайте, за что бы вы зацепились в первую очередь.

– Сначала давайте оговорим, как бы я назвал эту картину. «Кража», «Взлом», «Преступление»?