Осень в Сокольниках

И в красках этого вечера чувствовалась скорая осень.

Вадим снял пиджак, повесил его на спинку стула, распустил узел галстука.

— Снимите пиджак, — предложил Вадим.

— Ничего, Вадим Николаевич, спасибо. Мне не жарко.

Фомин сидел на стуле фундаментально и твердо, словно памятник, облитый синим жарким костюмом.

Казалось, что погода никогда не действует на него. Лицо у него и зимой и летом было одинаково темно-загорелое, как будто навсегда обожженное ветром.

— Как вы думаете, — спросил Вадим, — это Силин?

— Мог, конечно. Пьянь, она и есть пьянь, украл да за бутылку продал. Им же все равно.

— А вы разве не пьете, Павел Степанович?

— А кто нынче не пьет? Люблю даже. После работы или в гостях когда. К брату в деревню если езжу. Но я норму знаю. Взял пару стаканов — и отойди.

— Тонких или толстых?

— Чего?

— Стаканов.

— Так какие на стол ставят, но всегда норму знаю.

— Устрашающая у вас норма.

— Это, Вадим Николаевич, от организма зависит.

— Мне бы такой организм.

— Это от воспитателя зависит.

— Сколько у нас отдыхает гражданин Силин? — Вадим посмотрел на часы. — Пять часов. Сон алкоголика крепок, но краток. Пора с ним познакомиться ближе.

Вадим поднял телефонную трубку.

Сердце проваливалось, и каждый шаг давался ему с трудом. Силин еле волочил ноги, идя впереди конвойного милиционера. Он уже понял, что это не отделение и не вытрезвитель. Понял, что случилось с ним страшное, только вот что? Мысли в голове были как детские кубики с буквами, из которых он никак не мог сложить слово.

А слово это именовалось — беда. Но не складывалось оно никак. И поэтому все происшедшее Силин воспринимал не целиком, а фрагментарно.

Вот лестница, закрытая металлической сеткой. Зачем она, сетка-то эта?

Вон милиционер в форме прошел, ведя на поводке овчарку. Здоровую. Равнодушно-презрительную ко всему. Штатских много. Торопятся, куда-то спешат.

— Стой, — скомандовал конвоир и постучал в дверь.

— Заходите! — крикнул веселый голос.

Силин вошел и увидел человека без пиджака, в рубашке с приспущенным галстуком. Он стоял посередине комнаты и улыбался.

Где же он видел-то его? Где? Совсем недавно? Где?!

— Садитесь, Силин, располагайтесь удобнее, мы с вами сейчас поговорим о делах наших невеселых.

Силин увидел второго, тяжелого и мрачного, сидевшего у окна на стуле.

— Эк как вас скрутило-то, — сказал высокий и покачал головой.

Силина трясло, он ухватился за край стула, и тот пополз по паркету.

Фомин встал, подошел ближе, посмотрел внимательно и с сожалением.

— От него толку не будет сегодня, Вадим Николаевич.

— Время, Павел Степанович, время. Ну надо же так нажраться до безумия.

— Время, оно, конечно. — Фомин достал сигарету, разломил, всунул в мундштук. — Время. Конечно…

— Что? — перебил его Орлов.

— Конечно, метод есть его в порядок привести.

— Врача вызвать? — насмешливо спросил Вадим. — Врача— похметолога. Я что-то такого направления в медицине не знаю.

— Зачем, — Фомин затянулся, — проще все сделать можно. Если вы, конечно, не возражаете.

— Дорогой Павел Степанович, ну как же я могу возражать. Как?

— Ну тогда не сердитесь. Это наш старый метод. Мы им в пятьдесят первом Витю Утюга в порядок приводили.

Фомин вышел, а Вадим посмотрел на Силина.

На стуле сидел трясущийся, небритый человек в грязной рубашке, мятом костюме.

И Вадим подумал о том, что сколько сил и средств затрачено было для того, чтобы это подобие человека оказалось в его кабинете. Странно как-то: он, подполковник милиции, здоровый мужик, вместо того чтобы работать где-нибудь на стройке или в геологии, должен из-за таких, как Силин, растрачивать свою энергию и душевные силы. А сколько таких офицеров в милиции, во всей стране? Обидно тратить себя на всякую сволочь, когда можно было бы так много сделать прекрасного.

Вошел Фомин, неся нечто прикрытое газетой.

— Что это? — спросил Вадим.

— Лекарство.

Фомин подошел к Силину, подтянул стул и сел рядом.

— Ну, Петя, давай. Прими. А то совсем богу душу отдашь.

Фомин снял газету, и Вадим увидел у него в руке тонкий стакан, наполненный до половины.

Силин дернулся и даже трястись перестал.

— На, Петя, пей.

Силин трясущимися руками взял стакан. И со стоном в два глотка выпил его.

Вадим впервые так близко видел настоящего алкоголика. Силин был даже не алкоголик, он уже переступил эту грань.

На стуле сидел человек, больной какой-то страшной болезнью. Она разрушала не только здоровье, но и уничтожала его как личность. Человека не было. Было нечто имеющее привычный человеческий облик. И вот это нечто откашлялось и посмотрело на Вадима вполне осмысленными глазами.

— Гражданин Силин, вы понимаете, где находитесь?

— Нет, — выдавил, выдохнул Силин хрипло и придушенно. Он помолчал, огляделся. — В милиции вроде.

— Вы находитесь в Управлении Московского уголовного розыска.

— На Петровке, что ль?

— Именно, гражданин Силин, именно на Петровке.

— Значит, не за драку? — Голос Силина позвучнел, обрел некоторую твердость.

— Позвольте, Вадим Николаевич? — Фомин подвинул стул, сел рядом с Силиным. — Не за драку, Петя. Здесь МУР, мы хулиганами не занимаемся. Усек?

Силин молчал.