Осень в Сокольниках

— У нас еще копеек шестьдесят оставалось, мы и пошли к магазину на Кропоткинскую, там я Доктора и Лю-Лю найти хотел. Пришли, а их нет… Мы подшибить решили, разгрузить или что еще. Тут парень к нам подходит.

— Какой парень? — спросил Вадим.

— Сережа, он культурный такой, в брюках из вельвета, в куртке кожаной.

— Какого цвета куртка?

Силин задумался.

— Вроде как зеленая, — сказал он неуверенно.

— Вроде как или зеленая?

— Скорее зеленая. — неуверенно ответил Силин.

— А брюки какого цвета? — вмешался Фомин.

— Вот брюки точно помню — темные.

— А сколько было времени, когда он подошел?

— Часов-то у меня нет, но водкой уже не торговали.

— Ну что ж, достаточно точная хронография, — усмехнулся Вадим.

Человек, сидящий перед ним, измерял движение времени в зависимости от работы винных отделов и пивных палаток в районе. Исчисление суток для него начиналось с девяти утра, когда открывался первый «пивной шатер» в Зачатьевском, и заканчивалось закрытием винного отдела в магазине на Кропоткинской.

— Так, что дальше было?

— Он подошел, — Силин задумался, помолчал, — и говорит: здорово, мол, Петя, руку протягивает. Потом и Кирееву: здорово, мол, Виктор.

— Вы его видели раньше?

— Не помню. Он нам говорит: чего стоите? А мы ему: добавь рублишко. Он тогда портфель открыл и достал бутылку «Лимонной», говорит, дома поругался, где бы выпить? Витька ему и говорит: пошли, значит, ко мне. Мы пошли. А по дороге я Женю Тараскина встретил.

— Кто такой Тараскин?

— Сосед мой, мы работали раньше вместе. Я у него разводные ключи просил. Он мне сказал, что даст, если я ему мотоцикл отрегулирую.

— В какой квартире живет Тараскин?

— В шестой.

Фомин встал и вышел из кабинета.

Силин покосился на него и продолжал:

— Ну, потом мы в сторожку пришли. Сережа эту бутылку вынул, «Лимонной», колбасу, консервы какие-то. Мы по стакану выпили. Он достал еще одну большую, тоже «Лимонной». Я к Тараскину побежал. А как пришел, вижу, бутылка пустая, Витька спит, а Сережи нет.

— Сколько вы были у Тараскина?

— Часа полтора. Наладил ему карбюратор, он мне стакан налил. Я Витьку будить не стал, пошел домой, смотрю, дверь— то в особняк открыта… — Силин замолчал. — Закурить не найдется? — спросил он.

Вадим протянул ему сигарету, взял сам. Они закурили. Несколько минут сидели молча, следя за голубоватым табачным дымком. Вошел Фомин.

— Все в порядке, Вадим Николаевич, сейчас привезут.

Силин посмотрел на Фомина, этот человек был понятнее ему, и у него он сейчас искал поддержку.

— Что, Петя, замолчал? — Фомин придвинул свой стул к Силину. — Давай говорить. На полдороге останавливаться нельзя.

Силин ткнул сигарету в пепельницу.

— Значит, зашел в дом-то, гляжу, а здесь пошуровал кто— то. Я наверх. Там плитка эта лежит да железки всякие. Я домой сбегал, колеса с велосипеда снял, к тележке приспособил… Увез плитку ту да железки.

— Куда увез?

— В сарай. А утром Олегу Моисеевичу позвонил. Он все у меня купил за сто двадцать рублей.

— Телефон Олега Моисеевича.

— 153-96-16.

— Так, Силин, — Вадим встал, — сейчас приедет Тараскин, мы его пригласили. Вы с ним пойдете в лабораторию, там постарайтесь восстановить по памяти внешность Сережи, а пока подождите в коридоре.

Силин вышел.

— Он не брал Лимарева. Вы, Павел Степанович, постарайтесь восстановить фоторобот, я композитором займусь.

Лейтенанту Крылову повезло. Прямо сразу. Во-первых, диспетчерша, видимо пожалев интересного парня, нашла телефон Светланы, звонившей Кудину; во-вторых, сменщик Олега, Кухарский, крепенький, квадратный мужчина лет сорока — сорока пяти, только что вернулся с линии. Он подошел к Крылову валкой походкой знающего себе цену человека, протянул широкую твердую ладонь:

— Кухарский Андрей Степанович.

— Лейтенант Крылов.

— А по отчеству?

— Александр Петрович.

— Я само внимание. — Кухарский достал трубку, резиновый кисет, закурил.

В воздухе повис сладковатый дымок.

— Мне Надя-диспетчер сказала, что вы моим бывшим сменщиком интересовались. Так?

Крылов кивнул. Кухарский держался спокойно, говорил насмешливо. И весь он, в дорогих джинсах, рубашке с погонами и множеством карманов, не нравился Крылову, вызывал в нем еще неосознанное недоверие.

— Я что об Олеге сказать могу, машину он любил, в спортивной команде, гоночной, участвовал. Работал хорошо. Жалоб на него не было. Да это вы, наверное, сами узнали. Я его поначалу встретил плохо. Дважды судимый, блатной, кто такому поверит. А он парнем оказался настоящим. Конечно, копейку любил. Да кто ее не любит?

— Я не об этом хотел вас спросить. Я…

— Нет, об этом, — перебил Крылова Кухарский, — вы, лейтенант, должны спрашивать меня об этом. Кудин ушел из парка после того, как его задержали ваши коллеги прямо у проходной. Взяли, а потом отпустили. Я это говорю вам не просто как водитель Кухарский, а как депутат Моссовета.

— Депутат Моссовета? — удивленно переспросил Крылов.

— Именно. — Кухарский расстегнул карман рубашки, вынул синюю депутатскую книжку.