Осень в Задонье

Старый Басакин, приезжая, сходу впрягался в работу, которой хватало на всех. Но забота любимая — будущий сад, виноградник. Он выбрал место, готовил ямы, чтобы с первым теплом начать посадку.

Из станицы порой прибывали молодые Басакины плотву «подергать» да окуня «погонять». Конечно, и они помогали, посильно.

Так и шли дела. А время летело. Прибавлялся день. Ранняя весна подступила дружно. Зашумела и загудела вода по теклинам да балкам. В речке она поднялась разом и поломала толстенный лед, унося его с гулом и грохотом. Старые хуторские люди, слыша грохот и не зная о ледоходе, ворчали: «Опять вояки воюют. Чего-то нынче рано взялись». Военный полигон был недалеко. По летнему времени там стреляли, взрывали. Мимо хутора, натужно ревя, проходили колонны тяжелых машин, пугая народ: «Не война ли?..» Но то было летом.

На хуторе, вдали от воды, — лишь гул да грохот услышали. А рядом, возле речки, было страшновато глядеть, когда в заторах дыбились, торчком поднимались огромные ледовые крыги и с грохотом рушились или на берег ползли, словно танки, сизые громадины, легко ломая и хороня под собой камыши, талы, малые деревья.

Картина завораживающая и страшноватая с непривычки. Басакины все вместе ходили глядеть.

Лед быстро пронесло. Вода поднималась. Весна пришла теплая, ранняя.

Из Большого Басакина теперь изредка наезжал Аникей. Для остальных — путь неблизкий, в немалый объезд: речку не перепрыгнешь. И дел по весне много: огороды, рыбалка.

Но объявились иные гости, нежданные. Первым пришел монах, тот самый «потаенный», о котором прежде знали, но в глаза не видели: нестарый человек в светлой бороде, усах, в рясе да телогрейке, с заплечным мешком. Назвался он Алексеем. С Иваном пришелец поговорил и устроился, как сказал, до тепла, в одном из вагончиков. До полудня он помогал по хозяйству, потом уходил к своим делам, по тропе набитой, к Явленому кургану, объяснив коротко: «Пещерку сотворяю, келейку». По ночам в вагончике он подолгу молился.

Набегом, на короткий срок наведался отец Василий — молодой, рослый, приветливый батюшка из города. Тоже басакинский. Дальняя, но родня. С ним была попадья, такая же милая, улыбчивая, и трое ребятишек. Ехали они от Явленого кургана, но любопытствуя, завернули к новоселам. Поздоровались, чаю попили.

Батюшка известил, что нынче на Явленом кургане будет поставлен Поклонный крест. Из Москвы его привезут от известного скульптора Неклюдова, который тоже числит себя казаком со здешними корнями. И еще одна добрая весть о часовне. Она будет возведена нынешним же летом, на прежнем месте, на кургане на старом фундаменте. Для того сюда батюшка и приезжал: еще раз осмотреть место.

К Басакиным он заехал, как говорится, лишь на минуту. Познакомиться с новыми людьми да поздороваться, торопясь возвратиться в город. Но получилось по-иному.

Детвору из машины выпустив, не могли собрать. Их было трое: два мальчика — один Тимошкиного возраста, другой старше — и девочка-малышка. Они радовались воле и особенно малой животине: телятам, козлятам, цыплятам.

Радушный хозяин Тимоша был несказанно рад гостям, новому знакомству и хотел им все показать: огромное гнездовье орлов-белохвостов; бобровую плотину в заводи, подъеденные бобрами деревья, следы зубов, кучи стружек; там же — потаенное, в крутом берегу, жилище выдры, ее накатанную горку, с которой она съезжала, играясь, подводные ходы… А еще нужно было сбегать к жеребенку Рыжику и попробовать вызвать черную норку, постучав по дуплистому тополю, там она жила. И еще…

Тимоша многое обещал показать.

Но отец Василий звал мальчиков, торопил к отъезду.

— Папа, еще немножко… Мы же не видели нору барсука, может, он покажется… И сусликов… Мама, ну пожалуйста…

Девочка-малышка не могла от цыплят оторвать глаз. Она завороженно, медленно шла за курицей-клушей и ее писклявым семейством еще одним цыпленком, отца и мать не слыша.

Батюшка сдался, сказал:

— Хорошо. В вашем распоряжении час.

Он остался за столом, с хозяевами, детей оправдав:

— Чего они в городе видят? Кирпич, асфальт да машины. Ничего живого, для души.

— Привозите их к нам, пусть поживут. Место есть, — пригласила Ольга. — И вы с матушкой отдохнете. Молочка попьете. Порыбачите.

— С удочкой я люблю, — признался батюшка. — Посидеть возле речки.

— Вот и приезжайте…

— Восстановить бы в станице храм, — мечтательно проговорил отец Василий. — И мы бы туда переехали. Было бы хорошо всем: нам и детям. Правда ведь? — спросил он у жены.

Попадья согласно кивнула, с улыбкой. Она была небольшого росточка, круглолицая, милая.

— Но… — вздохнул батюшка. — Слава богу, с часовней определились, — перекрестился он. — Нашлись люди. Ваш сосед, Аникей, спасибо ему. А вот храм, там, конечно, затраты серьезные. Пока неподъемные. Наш владыка старается, ищет…

Хозяева рассказали про тутошнего монаха Алексея. Гости переглянулись.

— Мы знаем его, — сказал отец Василий. — Хороший человек, добросердечный. Благословение он получил. Пусть ищет…

Что именно «ищет», батюшка не объяснил.