Осень в Задонье

— Вот ваша точка — Кисляки, ваш дом и хозяйство, — показывал он. — У вас все приватизировано, значит, земля под жилыми строениями, шесть соток — это неоспоримо ваше. Теперь о выпасах. Вы хотите по речке с правой стороны. Понятно… — это Басакин берет. И Бейтаров Вахид подал заявление. А здесь, по , здесь тоже Басакин, Иван. Триста гектаров давно оформлено. И еще на семьсот есть разрешение. До Сухой Голубой и вправо до граней. И еще немного, гектар двести, вот этот участок, Большие рыны. Здесь тоже Басакин. А дальше — Мела, это давно земля оформлена был еще, помните, бахчевод, Галунян. Он куда-то уехал, но земля числится за ним, триста гектаров.

Ибрагим слушал, смотрел на карту, не очень хорошо видел рисованное, зато ясно представлял ту землю, о которой шла речь, потому что прожил на ней полжизни, целых тридцать лет. Все исхоженное и изъезженное, все — свое.

— Мне Мелы не , мне дайте мое, — в сердцах сказал он. — Мое — это где моя скотина пасется, где я живу. — Он присмотрелся и указал пальцем на карте . — Вот этосе, что рядом.

Начальник поскучнел, поцокал языком, пошел к столу, Ибрагима туда же позвал, приглашая:

— Садитесь, садитесь…

— Еще одна загвоздка тут есть. Земля, про которую говорите, — начал он объяснять. — Там же полигон рядом, правильно?

— Рядом. Но я не полигон хочу.

— На землю, что рядом с полигоном, мы на нее заявки пока не принимаем. Такое поступило указание из области. Вроде расширять хотят полигон. Или еще что. Но… что-то с министерством обороны. Приказано подождать с этой землей, пока все выяснится. Чтобы потом не было всяких судов и прочего. В общем, сказано подождать. О чем я вам и вынужден сообщить. Давайте подождем, пока все выяснится.

У старого Ибрагима не было сил, чтобы возмутиться, закричать, подступила лишь горечь:

— Басака живет, ему есть земля, тысяча гектаров. Другой Басака — тоже тысяча, Вахиду есть земля, и армяну, — тихо проговорил он. — А Ибрагиму нет земли. Ни детям его, ни внукам. Пускай едут в Грозный. Правильно понимаю?

Ответ был спокойный, даже сочувственный:

— Неправильно понимаете. Земля есть. Немало ее. Но именно там, где вы просите, на Кисляках, возле вашего дома, пока нет ясности. Давайте немного подождем.

На том разговор и кончился. Ибрагим вышел из кабинета, собрался было на второй этаж подняться, но потом раздумал: неможилось ему, хотелось на волю.

Он вышел на улицу, поискал глазами скамейку и, поблизости не найдя ее, уселся тут же, на невысокий парапет, ограждавший деревья и невеликие цветочные клумбы.

Место, где он устроился, было не очень удачным: рядом проезжали машины и останавливались порой, людей было много. Все же — районная администрация, и рядом — магазин, почта, что-то еще.

Но машины и люди Ибрагиму не мешали; он не замечал их, мысленно продолжая разговор кабинетный, вернее, заканчивая его: «Немного подождем? Это вам можно ждать. А мне уже некогда ждать. Все». И это были не пустые слова. Жизнь старого Ибрагима должна была вот-вот оборваться. Смерти он уже не боялся. Но думал о близких: сыновья, внуки чем он оставит их?

У Асланбека — удаль и смелость. Что проку от нее? Мотался туда да сюда, оставляя дом. Вовсе уходил из семьи, жил с русской . Выпивал. С трудом, но остепенили его, приглашая на совет и помощь людей близких. Остепенили. А что теперь?

Давным-давно Ибрагим в Чечне, на родине, институт закончил, работал инженером, а потом приехал сюда. Так делали многие земляки: пять-десять лет скотиной занимайся и уезжай с деньгами. Будет дом в Грозном и машина «Волга». Но получилось по-другому. Здешняя земля — просторная, мирная — стала своей. Дети здесь выросли, внуки, и вот уже правнуки есть. Привыкли, прижились. Русские с хуторов уходили и уходили, оставляя землю, и она уже стала для Ибрагима своей. И почему он должен теперь оставить ее? Почему его сыновья должны уходить с места обжитого? И куда?

А тут еще эта проверка скота. Считать будут да пересчитывать, какой-нибудь налог придумают, найдут болезнь. Они все могут найти. Это — не проверка, а знак.

И, судя по всему, без Басаки тут не обошлось. Это он посадил своего человека за речкой и теперь тоже под него землю гребет. Прикормленных начальников у него хватает. Здесь, в райцентре, — везде у него друзья. И проверка, и все остальное — его рук дело.

Сыну, когда тот приехал, Ибрагим рассказал , догадок своих не открывая. Но Асланбек недолго думал:

— Басака! Это он! Это его дела! — слова были злые, колючие, а в глазах холодный огонь. — Это он! На испуг берет!

— Подожди… — пытался остудить сына Ибрагим.

— Ждать нечего! Дождемся, что он нас . Надо не ждать, а делать! Убирать его! Вот и все!

— Замолчи! — резко остановил его Ибрагим. — Голова болит. Потом будем говорить.

В машине стало тихо. На заднем сидении мальчик, что-то по-своему поняв, испуганно прижался к матери.