Осень в Задонье

— Никто, никогда из наших, русских сюда не приедет жить, — отчетливо, внятно сказала она. — И ты лучше меня это знаешь. Вот он хутор — пустой. Округа — одни могилки. Не надо детских фантазий. А Павел?.. Какое он дело завернул? Жизнь и семью свою рушит. Один будет сидеть бобылем в каком-нибудь вагончике. Алечка сюда никогда не приедет. Ты это сам понимаешь. С какой стати она оставит Москву: квартиру, дачу, дочерей, внука? Никогда не приедет, — еще раз твердо повторила мама Рая. — И правильно сделает. А Паша будет туда-сюда мыкаться? Ближний свет. Или от семьи отчурается. Загуляет. Да еще выпивать начнет.

— Ну, ты загадала… Молодец.

— А тут и загадывать нечего. Зачем ездят начальники на природу? Книжки читать? Или собирать гербарий? Водку пить они приезжают. А Паша у них будет «разливайкин». Тут и загадывать нечего. Все — на ладони. А Тимошу мы отсюда скоро заберем. Ни в каких хуторских да станичных школах он учиться не будет. Знаю я эти школы. У нас, в поселке, учителей уже нет. А здесьпаси и сохрани… Погубить я его не дам. Да и зимовать он здесь не будет. Не дай бог, заболеет. В станице уже и фельдшера нет. Да и попробуй сюда, зимой да осенью. Лишь на вертолете… Ты об этом подумал?

Муж молчал, хмурился. Поняв его и жалея, мама Рая заговорила спокойнее, ласковей:

— Старые мы с тобой люди и жить будем по-стариковски. Наработались. Не одного, а четверых родили, вырастили, а потом помогали. И будем посильно помогать. Главное — внукам. На хлеб наши дети заработают сами. А я хочу, я давно мечтаю, чтобы мы с тобой долго еще жили и жили. Вместе. Все у нас, слава богу, есть. Лишнего уже не надо. Будем возиться: ты — в саду, я — с цветочками. Тихо, спокойно. Будем радоваться друг другу. Сколько нам лет-то отпущено? Разве мы знаем? — голос ее дрогнул.

Басакин повернулся, поглядел на жену, произнес, вроде успокаивая:

— Раечка…

— Ничего мы не знаем… — с горечью выдохнула мама Рая.

Басакин не нашел чем возразить, потому что и впрямь — «ничего не знаем». А ведь тоже хотелось ему — в самом деле! — тихой спокойной старости рядом с женой — самым близким и самым дорогим человеком, без которого…

Басакин сбросил скорость, почти останавливая машину. Что-то ему почудилось недоброе. Что-то необычное услышал он в голосе жены, увидел в ее лице, глазах. Что-то тревожное.

Разом из головы, словно ветром, выдуло все: приезд сына, планы его и собственные планы. Он все забыл, лишь глядел на жену.

Он все понял: ее давнюю усталость, нынешнюю тревогу и мечту о покое; и свою усталость, и тоже немалые тревоги, прежде и теперь. Он остановил машину.

— Раечка… — произнес он тихо. — Раечка, умница моя. Да, да… Ты — умница. — Он погладил ее плечо, голову и поцеловал осторожно, в щеку. — Раечка, все у нас будет хорошо. Ты, пожалуйста, не беспокойся.

Мама Рая поверила мужу: он понял ее тревогу; он подумает и остальное поймет. Сразу от сердца отлегло. Но подступила усталая , а потом — покойная дрема.

Басакин вел машину осторожно, а после станицы и вовсе — асфальт. словно плывешь. Дорога пустая: ни встречных машин, ни попутных. Безлюдье.

слава богу, потому что старый Басакин, поняв жену, тем же разом понял иное: его собственным, сокровенным мечтам ли, планам не сбыться. С Яковом не получилось задуманное. Но там были заботы о заработке и прожитье. А вот на Павла надеялся с мечтами иными. Потому и младшего сына поддержал, часто бывал у него, занимаясь садовыми деревьями, виноградом, вроде в . И для души.

Но не сбыться… Плохо ли, хорошо это, может, и впрямь лишь мечты стариковские, пустые. Но все равно горько. И никому про это не расскажешь. Все в тебе. Потому и сердце порой саднит.

Вечерело. Поодаль, в просторных пустых логах да низинах, в подножьях курганов понемногу густели летние сумерки, медленно подступая к дороге.

ГЛАВА 21

В таких же светлых, но уже утренних сумерках, по той же пустой дороге, от райцентра к станице по гладкому асфальту, с легким гулом резиновых ребристых шин, а потом ухабистым проселком, пыля, не снижая скорости, катили друг за другом три приземистые военные машины пятнистого зелено-грязного окраса. Такой транспорт для здешней округи не был новостью. Каждый год в пору летнюю к полигону тянулись целые колонны военной «техники», грозно рыча и разбивая проселочные дороги.

Нынешние гости мчались легко, неся в своем броневом надежном укрыве десант бойцов из бригады «особого назначения», обученных, опытных, службу несущих в районах неспокойных: Чечня, Ингушетия, Дагестан. С ними — представители милиции. Это начиналась операция «Гром», объявленная приказом по главному управлению области на границах трех районов, прилегающих к военному полигону.

На подъезде к хутору Большой Басакин, в лощине, одна из машин встала; две другие, не снижая скорости, помчались дальше, но каждая своим путем.