Осень женщины. Голубая герцогиня

Он стал размышлять. Жюли настаивала на том, чтоб он не сопровождал ее, и настояла на своем, хотя обыкновенно хотела единственно того, чего он хотел. Куда это она могла ездить, чтоб ему нельзя было сопровождать ее? На свидание? Он улыбнулся невероятности этой мысли.

«На свидание! О, нет, бедняжка… Или может быть именно на свидание, но на такое, которое она считает позволительным… на свидание со священником, с исповедником… Несомненно, она у него-то и была!»

Да… Это так. Накануне он имел неосторожность смутить ее в первый раз поцелуем в губы. Конечно, этот поцелуй показался ей греховным и она сейчас же побежала к исповеднику. Морис припомнил лицо аббата Гюгэ, которого видел два раза за этим самым столом. Жюли с удовольствием говорила о нем. Какое ему дело теперь до их любви, по какому праву вмешивается в их отношения этот посторонний человек? Одну минуту он его ненавидел той стремительной ненавистью нервных людей, которая иногда доводит их до преступления. Затем он успокоился:

«Аббат у себя в монастыре, а я около нее. Посмотрим, чья возьмет»…

Обед кончился. Перешли, как всегда, в моховую гостиную. Со времени осложнения болезни Антуана Сюржера, Жюли не выезжала по вечерам ни в гости, ни в театр; Эскье принимал только самые необходимые приглашения. Морис по выздоровлении охотно проводил эти вечера в семье, тем более, что всегда оканчивал их вдвоем с Жюли; Эскье рано уходил к себе, а Сюржер засыпал или притворялся спящим лежа, неподвижно с закрытыми глазами в своем кресле, в то время как Хело крепко спала около него.

По просьбе Эскье, Клара села за фортепиано и Морис иронически попросил сыграть La Prière d’une Vierge, когда дверь маленькой гостиной отворилась.

Слуга доложил:

- Г-н барон де Рие.

Вошел барон де Рие, молодой депутат: высокий, худой, белокурый молодой человек, очень серьезный, очень занятый собою, имевший вид элегантного профессора. Его приход всеми был принят с удовольствием. Он был во фраке. Подойдя к г-же Сюржер, он поцеловал у нее руку, церемонно раскланялся перед Кларой, пожал обе руки Эскье и холодные пальцы, протянутые ему Сюржером.

- Я пришел вас похитить, - сказал он Морису.

- О, вы меня удивляете! - произнес молодой человек с натянутой улыбкой.

- Уведите его, Рие, - сказал Эскье, - Он невыносим сегодня. Он ворчит и не перестает говорить нам одни неприятности… Уведите его или еще лучше - отошлите его и останьтесь с нами.

- Куда же вы собираетесь сегодня вечером? - спросила г-жа Сюржер.

- Я отправляюсь слушать доклад принца Корнуайля о соединении рабочих наших обоих католических кружков.

- Как, вы идете туда? - презрительно произнес Морис.

- Да, я иду туда. Это уже пробовали делать в церквях и с большим успехом.

- Это бессмысленно, - сказал Сюржер.

Это была первая произнесенная им фраза; болезнь придавала его голосу свистящий акцент, что еще более увеличивало резкость слов. Разговор прекратился, воцарилось глубокое молчание.

- Это бессмысленно, - повторил он. - Со всеми вашими вооружениями рабочего класса вы только облегчаете мобилизацию социалистической партии, вот и все. Вы прекрасно достигнете вашей цели: кризис наступит на пятьдесят лет раньше.

- Мы надеемся на это, - сказал барон Рие.

- Ах! В таком случае!…

- Конечно, мы надеемся. Неужели вы думаете, что мы хотим помешать неизбежному и в сущности вполне законному кризису?.

- Нет, - сказал Морис, - вы хотите только «участвовать в нем», вот и все.

- Мы хотим, - продолжал барон, - чтоб этот кризис был эволюцией, но не революцией. Я тут не вижу никакого личного эгоизма. Мы думаем, что видим истину лучше чем те, кем мы управляем; мы стараемся показать ее им, а главное принести им некоторую материальную пользу.

Разговор продолжался на эту тему; вспоминали прошедшее, исторические факты. Сюржер принимал в нем участие, вставляя свои умные, короткие, иронические фразы, разбившие закругленные и несколько проповеднические фразы барона. Морис увлекался, изменял свои мнения, поддерживал чужие, изменял им и в конце концов забывал разговор, устремляя взгляд на г-жу Сюржер. Наконец, барон из вежливости обратился к Кларе, слушавшей молча:

- А вы, м-ль, какое ваше мнение на этот счет? Как надо относиться к бедным?

Морис засмеялся; Клара, не смущаясь ответила:

- Мне кажется, что надо делать как папа…

- А что делает «папа», м-ль?

- Он любит их, монсеньор.

«Папа», недовольный тем, что его впутали в это дело, - объявил, что «эта маленькая не знает, что говорит». Но все согласились с ее мнением. Всем была известна широкая благотворительность Эскъе.

Г-жа Сюржер подтвердила общее мнение.

- О, наш дорогой компаньон, - это святой.

Эскье пожал плечами. Склонившись над Жюли, он сказал ей:

- Если я святой, то что же вы в таком случае, мой дорогой друг? Я стараюсь быть справедливым… Это вы святая.

И он шепнул ей на ухо так, что только слышала она одна:

- У вас теперь есть даже искушение!…