Осени не будет никогда

У него заплыл синяком правый глаз, а губы разрослись до негритянских и кровоточили.

– За что, ребята? – просипел он, показанный товарищам лишь на минуту.

Ответа не получил, его утащили неизвестно куда.

– А все зависть человеческая, – поставил диагноз Жбан.

Все были согласны и надеялись, что с Зыковым произведут процедуры, описанные сообществу Мозгиным.

В эту ночь засыпали особенно тяжело и мучились до рассвета кошмарами. А потом провыла слишком ранняя сирена, и мужики потянулись к выходу.

Оказалось совсем рано. Земля еще не отпустила предрассветного тумана, трава была мокрой, а на деревянном чурбане сидел живодер Зыков и, обхватив голову руками, плакал.

Слизкин подумал, что Зыкова сейчас расстреляют перед всеми, лишат жизни, отчего его неокрепшее сердце дрогнуло.

Здесь же, в компании прапоров, находился и Стеклов. Он улыбался как-то странно, и Андрюшка подумал, что его простили и не отчислили. Может быть, он станет расстреливать Зыкова.

Из тумана шагнул на всеобщее обозрение Василий Кузьмич и быстрым шагом подошел к плачущему Зыкову. Он присел перед ним на колени, взял за плечи и проговорил:

– Прости! Прости, если можешь!

Никто не понимал, что происходит, лишь Зыков теперь рыдал в голос.

Капитан поднялся и оборотился к подчиненным:

– Стеклов это.

Шоковое известие для всех. Смотрели на улыбающуюся сволочь и думали, что через него мог невинный человек погибнуть.

– Расстрелять! – высказался Жбан, переполненный, как пивная бочка пивом, эмоциями.

– Я тебе расстреляю! – прикрикнул Василий Кузьмич. – В партизанском отряде, что ли?

– Ну, бля, уроды! – с похабной улыбочкой выругался Стеклов. – Козлы вонючие! Я вам козу специально оставил, чтобы вы плодились и размножались!

– Слизкин! – позвал капитан.

– Я!

– Хочешь ударить?

– Нет, – не раздумывая, ответил Андрюшка. – Я не за самосуд!

– Не бойся, парень! Мы его подержим!

– Давай, Дрюча! – умолял Жбан.

– Сказал – нет!

– Можно, я? – вызвался Мозгин.

– Увести! – скомандовал капитан.

Прапорщики тотчас уволокли Стеклова в туман, а Василий Кузьмич вновь подошел к Зыкову. Тот уже не плакал, сидел камнем на пеньке.

– Прости… – Потом обратился к мужикам: – Всем спать! – и тоже шагнул в туман.

А мужики не расходились, собирались с духом. Все прошли мимо Зыкова, каждый похлопал несчастливца по плечу и произнес свое «прости».

Конечно, Зыкова отправили на гражданку, по причине сломанной психики. Что стало со Стекловым, народ так и не узнал. Василий Кузьмич молчал и на приставания только морщился.

После этого случая мужики были разобщены и посещали лишь теоретические занятия по подрывному делу. Сидели по шесть-восемь часов, прожевывая лекции о всевозможных взрывчатых веществах, о закладках и промышленных минах, о самодельщине и много еще о чем. Все это хозяйство показывали на экране со слайдоскопа, чтобы в мозгах отпечатывалось. После занятий ели, а потом чистили и скоблили от крови клетки. И так почти целый месяц.

– Зачем столько чистим? – поинтересовался Жбан. – Уже десять слоев сняли!

– Новых животных скоро завезут, – объяснил Василий Кузьмич. – Чтобы запаха крови не чувствовали.

– А как скоро? – спросил Андрюшка.

– Скоро. Вы, Слизким, зайдите сегодня ко мне в тринадцать ноль-ноль.

– Есть.

– Да, – вспомнил капитан. – В субботу присяга…

Настроение у мужиков заметно улучшилось от сообщения про новых животных, а присягу уже проходили, не внове!

В тринадцать ноль-ноль Слизкин прибыл к капитану. Хотел было сесть на табурет…

– Не здесь будем разговаривать! – упредил Василий Кузьмич. – Следуй за мной.

Они вышли из административного здания и в сопровождении прапоров углубились в лес. Шли минут тридцать, пока не открылась поляна, где стоял одноэтажный дом без окон, окруженный высоким забором с колючей проволокой кольцами, защищенный четырьмя вышками с пулеметчиками.

Затрещала рация, в которую Василий Кузьмич проговорил пароль: «Я – Каин». Услышал в ответ: «Я твой брат – Авель», – и пулеметчики расслабились.

Открылись металлические ворота. Маленькую группу прибывших встретила женщина лет двадцати восьми, с немодной белой косой, одетая в медицинский халат.

– Здрасте, Василий Кузьмич! – поздоровалась.

– Привет, Женечка! – тепло улыбнулся капитан. – Принимай пополнение!

– Какое же это пополнение? – развела Женечка руками.

Слизкин хотел было обидеться за то, что его с ходу лажают, но женщина пояснила:

– Он же единственный здесь штатский.

– В субботу присягнет! Зато специалист высокой квалификации!

– Такой молодой? Генетик?

– Контактер, – пояснил капитан.

– А-а, – потеряла интерес Женечка. – Ну, пойдемте обедать.

Ели борщ и картошку с грибами. После Василий Кузьмич повел Андрюшку осматривать место дислокации. Сопровождала их Женечка, и Слизкин был рад, что прапора остались в столовой наедаться впрок.

Первая комната, в которую они попали, мучила глаза ярким светом, и было в ней жарко от тепловых нагревателей.

Андрюшка увидел большой аквариум по центру, а в нем сотни белых мышек копошились.

– Удавам, что ли, на прокорм разводите? – поинтересовался парень.

– Не торопись!