Осеннее преступление

Хокан берет ее руку в свои ладони. Какая теплая у него кожа. Анна чувствует, как по лицу текут слезы. И хотя она какой-то частью сознания понимает, что все не так, она хочет сказать Хокану, как тоскует по нему. И как она рада его видеть.

— Ты держалась молодцом, — говорит он. — Настоящим молодцом, любимая.

Картинка меняется.

Они стоят на каменоломне, держась за руки. Ветер легко раздувает на Анне больничный халат. Высоко над ними в осеннем небе протянулся караван гусей. Гуси перекликаются жалобными голосами.

— Смотри, — говорит Хокан и указывает на плато.

Наверху стоят, опустив головы, четверо ребят. Анна узнает их по групповой фотографии.

Алекс, Карина, Мари и Бруно.

В черной воде у их ног плавает тело Симона Видье.

Ветер срывает осенние листья, гонит рябь по поверхности воды.

Где-то в отдалении звучит музыка. Чистый голос в сопровождении гитары.

“I’ll see you by the waters. The dark and lonely waters”.

Вдруг — как когда смотришь на фреску при свете дня — тело Симона исчезает, и все в старой каменоломне становится темной пустынной водой.

— Ты знаешь, что должна сделать, — шепчет Хокан.

Она слышит за спиной какие-то звуки и оборачивается. Гравий с шорохом сыплется из-под узких покрышек, коротко звенит велосипедный звонок.

Анна проснулась спокойной. В палате царил полумрак, и Анна почти сразу поняла, что не одна. Кто-то спал, сидя в угловом кресле, и на долю секунды Анна всей душой поверила, что это Хокан. Но глаза привыкли к темноте, и мозг взял верх над сердцем. В кресле сидела Лиза Савич. Левая рука девушки висела в лубке.

Анна потянулась к ручке-петле над кроватью, чтобы сесть. От этого движения кровать заскрипела, трубочки зашуршали по одеялу, и аппараты, к которым подключили Анну, тихо запищали, отчего Лиза вздрогнула.

— Ты очнулась, — сказала она и встала.

— Аг. — Связки не слушались. Анна прочистила горло и сделала еще одну попытку. — А гд-де Агнес?

Лиза подошла к кровати и взяла руку Анны в свои ладони — совсем как Хокан во сне.

— В реанимации.

Сердце у Анны беспорядочно заколотилось. Анна отняла у Лизы руку и попыталась выбраться из кровати. Какой-то аппарат тут же запищал.

— Помоги, мне надо встать. — Анна ухватилась за перильца кровати, думая, как бы их опустить. Лиза попробовала со своей стороны. Перильца подались, и Анне удалось вылезти из кровати. Палата качнулась, веки налились тяжестью.

— Наверное, не стоит… — встревоженно сказала Лиза.

Дверь открылась, и вошла медсестра.

— О, вы встали. — Она мягко положила руку Анне на плечо. — Как самочувствие?

— Мне н-надо… — просипела Анна. — Д-дочь. Ре-аним-мация.

Медсестра осторожно погладила ее по плечу.

— Подождите, я привезу коляску.

В больничной кровати Агнес казалась какой-то маленькой. Ярко-розовые волосы рассыпались по подушке, белая повязка скрывала лоб, а кислородная маска — почти все остальное лицо.

Глаза дочери были закрыты, руки — ни теплые, ни холодные.

— Мы продержим ее под снотворным до завтрашнего вечера как минимум. — И врач стала рассказывать дальше — о сотрясении мозга, кислородном голодании, воде в легких. Анна изо всех сил пыталась слушать слова и все же не очень их понимала. Она видела только, что Агнес лежит в такой же кровати, в какой умер Хокан, и больше всего ей хотелось вскочить и выхватить дочь из этой кровати. Увезти ее домой.

Ты не виновата, сказал Хокан. Ты же сама знаешь — ты не виновата.

Анна не ответила ему. Она нагнулась и прижалась лбом к руке дочери, прижалась как можно крепче, вдохнула ее запах, как когда Агнес была маленькой и ей снились страшные сны.

— Я здесь, моя хорошая, — пробормотала она. — Мама с тобой. Все будет хорошо.

Анна услышала, как врач и медсестра закрыли за собой дверь. Посидела, уткнувшись лбом в руку дочери и плавая между сном и бодрствованием. В последний миг Анне показалось, что они в комнате не одни. Рядом с ней, положив ей руку на плечо, стоял Хокан. Другую руку он положил на плечо Агнес.

Проснулась Анна уже в своей палате. Ей смутно помнилось, как врачу удалось уговорить ее отдохнуть. В углу стоял большой букет цветов — наверное, принесли, пока она спала. Анне показалось, что она, несмотря на расстояние, различила на карточке подпись Просто-Лассе.

Сил у нее не осталось ни капли. Мышцы болели так, будто Анна отработала десять тяжелейших тренировок подряд. Анна не сумела открыть йогурт, который ей принесли на завтрак, и пришлось просить помощи у медсестры. Когда она доела, к ней заглянул другой врач. Полистав бумаги, он объяснил, что у нее шок, она вся в ушибах и нахлебалась речной воды, но чудом избежала серьезных травм. Ей можно будет уехать домой, как только она придет в норму.

После ухода врача Анна стала вспоминать, как развивались события. Отказавшие тормоза, занос на крутом повороте. Вот машина, переворачиваясь, падает с кручи в реку. Врач, истинный профессионал, ничего такого не сказал, но все могло бы кончиться гораздо хуже. Если бы они влетели в толстый ствол или если бы машина упала в реку на крышу, никто из них не выжил бы. Эта мысль почти парализовала Анну.