Осеннее преступление

— Мы с Хенри Мореллем знакомы с юности. Он человек умный, да и обаятельный, когда захочет. Хенри и мой зять Бенгт Андерсон, безусловно, сделали много хорошего для поселка, многие ими восхищаются. — Старуха сузила глаза. — Скажем так: я не принадлежу к толпе их почитателей, и у меня есть на то причины. Но дело не в олене. — Казалось, Элисабет Видье собирается сказать что-то еще. Но она взглянула на Агнес, и ее мысли, похоже, приняли другое направление.

— Совсем забыла. У меня же в машине маленький подарок для вас. На новоселье. Агнес, будь добра, принеси его?

— Сейчас! — Агнес поднялась и вышла в прихожую.

— Не буду ходить кругами, — заговорила Элисабет Видье, едва за Агнес закрылась дверь. — Мой сын погиб в 1990 году — может быть, вы уже слышали?

Анна кивнула.

— Хорошо. Это сбережет нам время. Расследование быстро постановило, что его гибель — несчастный случай. Сама я в это не верю.

— Почему?

— Прежде всего потому, что даже если за расследование отвечал старый начальник участка, решения на самом деле принимал Хенри Морелль. Понимаете… — Элисабет Видье перегнулась через стол, — сын самого Хенри был в тот вечер на каменоломне.

— Алекс?

— Значит, вы с ним уже знакомы?

— Он на днях заходил в участок с Хенри.

Старуха сжала губы.

— Это не случайность. Хенри умен и хитер. Он представил вас кому-нибудь из троицы? Бруно или Мари? Карине Педерсен?

— Да-а… или… я познакомилась с Бруно, но о его жене только слышала. Хенри приглашал меня пообедать в местном ресторанчике.

Элисабет Видье нагнулась еще ниже.

— Анна, смерть Симона — не несчастный случай. В тот вечер произошло кое-что другое. Что-то, по поводу чего Хенри, мой зять Бенгт Андерсон, а может быть, и крошка-ресторатор Сорди договорились помалкивать.

Они услышали, как открылась дверь. Вошла Агнес. — Хенри Морелль манипулирует вами, — прошептала Элисабет Видье. — Может быть — с той самой секунды, что увидел вас в первый раз. Возможно, Хенри потому и цепляется так за свою должность все эти годы, что хочет быть уверен: правда о том, что случилось с Симоном, никогда не выплывет наружу. Но я хочу, чтобы вы, Анна, ее узнали. Выяснили, что на самом деле произошло в ту ночь, когда умер мой мальчик. Обещаете?

Глава 14 28 августа 1990 года

Мари нетерпеливо дожидалась Симона в начале сортирного пути. Она видела, как Бруно, а за ним Карина поднимаются по склону.

— Что случилось? — спросила Мари, потому что Карина явно была злая как черт, но Карина только мотнула головой и скрылась в палатке.

— А теперь — купаться, — заорал Алекс и прибавил громкости. Опять тяжелый рок. Она ненавидит тяжелый рок.

— Пош-ли поговорим, — сказала Мари и схватила Симона за руку, едва он успел ступить на плато. В голове у Мари стоял туман, губы не слушались, некоторые слова стали тягучими, языку приходилось с усилием выталкивать их изо рта, но это было неважно.

Симон поискал взглядом Карину и стряхнул руку Мари.

— Мари, не сейчас.

— Нет, сейчас! — Мари загородила Симону дорогу и крепко ткнула его в грудь. Она была выше, пальцы сильные.

— Ай! Перестань!

— Сам перестань! — Она снова ткнула его пальцем, на этот раз сильнее. Симон оттолкнул ее руку.

— Какая муха тебя укусила?

— Какая муха тебя укусила? — передразнила она.

— Ну хватит. Мари, ты под кайфом!

— Да, я под кайфом. В кои-то веки. Под кайфом, пьяная и злая как собака. Да как ты… — Она сплюнула, облизала губы. От злости туман в голове начал рассеиваться. — Как ты можешь просто взять и уехать? Мы должны были уехать вместе. Квартира, Лунд.

Симон отвел глаза.

— Все решилось только сегодня.

— Но ты все равно знал. Что у тебя другие планы.

Симон промолчал.

— Мы же с детского сада друг друга знаем. Мы как брат и сестра. — Голос у нее из злого стал жалобным, и она ничего не могла с этим поделать. — И все-таки ничего не сказал.

Симон развел руками:

— Что сделано, то сделано!

Эти слова вместе с беспечным жестом почему-то разозлили Мари еще больше. Она все устроила, столько времени потратила, а Симон пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь. Даже спасибо не сказал. И вот теперь, когда до начала новой жизни осталось несколько дней, он выбрасывает ее, как ветошь. Ему даже в голову не приходит попросить прощения — стоит тут и разглагольствует: “что сделано, то сделано”. Ей вдруг неудержимо захотелось проткнуть пузырь, в котором сидит этот самодовольный вундеркинд. Воткнуть в него иголку и увидеть, что ему так же больно, как ей.

— А тетя не против, что ты соскакиваешь? Что ты вот так просто возьмешь и свалишь в Стокгольм?

— Папа меня поддерживает, — ответил Симон как-то слишком поспешно.

— А тетя Элисабет нет?

Симон отвел глаза.

— Мы маме еще не говорили.

Мари издевательски улыбнулась.

— Потому что тетя Элисабет хочет, чтобы ты учился в Лунде, верно? Сдавал экзамены…

— Я в любом случае еду. — Симон старался говорить невозмутимо. — Что бы там мама ни думала.

— Какой смелый, — фыркнула Мари. — Все решает тетя, посмотри на своего папу, который целыми днями сидит дома и малюет картины. Фермера из него не вышло, и тетя с Клейном заперли его в Таборе.

— Придержи язык.