Осенняя лихорадка

Видимо угадав то, что замышлялось сэром Томасом, малаец скороговоркой что-то забормотал и поспешил ретироваться. Не препятствуя уходу, тревожимый своими мыслями о малайце, сэр Томас проводил его и вернулся к себе.

«Да, всё же хорошо, что я не угостил его еще рвотным, – мысленно оправдывал себя Томас, – бедняга и так слоняется одинешенек день-деньской, не испытывая особого расположения к своей персоне, а тут еще я со своим обманчивым подарком, только предложил, как уже норовлю отнять. Что бы он подумал об английском гостеприимстве? Какую-нибудь гадость. Точно, если бы я стал выворачивать его наизнанку, он бы решил, что мы поклоняемся еще более безумным идолам, чем он. А так я его избавил, хоть и на одну ночь от страданий и одиночества. В любом случае, даже если он и перейдет иной мир, ему не будет плохо. Впрочем, я слышал, что малайцы весьма привычны к опиуму. Быть может ему и этого мало».

Три дня сэр Томас ждал, когда же в округе найдут мертвого малайца. И поскольку ни в этот промежуток времени, ни позже ничего подобного не нашли, сэр Томас перестал беспокоиться и решил, что если даже здешний мировой судья мистер Харриот жрет опиум почем зря и ему хоть бы хны, то почему же дикому малайцу лишняя доза сего продукта природы должен быть ядом.

История позабавила приятелей. Произнеся последние слова, я понял, что сам уподобился малайцу, приняв чрезмерно раздражителя. Картинка мелькала перед глазами, как взбунтовавшаяся пленка у испуганного киномеханика.

«Вот это да, – лишь подумал я, – какого черта».

Что говорили мои спутники, я совершенно не понимал. Думаю, они тоже. Глаза их были как у довольных вампиров, красные и безумные. Наше дальнейшее продвижение напоминало представление нежели прогулку. Поблуждав по окрестностям, как по дну сундука кукловода, мы решили разойтись, дабы сходить с ума поодиночке. Тем более за нами увязался знакомый бродяга, тоже охочий до подобных развлечений. Он буквально захлебывался слюной, глядя на нас.

– Я не мечтаю о путешествиях, – на прощание сказал Фена. – Каждый раз, когда я выхожу из дома, я попадаю в незнакомый мир, чуть ли не в Австралию…

– А представь, какая сила духа была у великих капитанов. Каждый из них равен тысяче нынешних прохожих. Отказываться от силы, что преодолевает пространства и время, все равно, что плевать в любовь.

– Не понимаю тебя, – сказал Фена.

– Поймешь, – пообещал я.

Машина, в которую он сел, на прощание мигнула красными огнями. Оставшись один, я поплыл вниз по улице. Сначала плавание было приятным, как на прогулочной яхте, но вскоре я стал получать характерные пробоины. Мощные ядра одно за другим прилетали оттуда, где лежала сегодняшняя тайна, связанная с женщиной. В сердце кольнуло, показалось, я увидел её, только что завернувшую за угол с лысым мужчиной. Я прибавил шаг и только свернул туда же, как понял, что попал в ловушку. Пустая улица, ни души, только жуткое чудовище кривлялось передо мной. Мерзко ухмыльнувшись, оно схватило меня за мозг и бросило в подворотню. Спасаясь, я понял, что бегство бессмысленно, и, словно магическое средство, выхватил пузырек с остатками настойки боярышника. Жидкость скатилось во внутренности как сухая вода и, рассыпавшись на кристаллы, не принесла никакой помощи. О спасении не могло быть и речи, меня волокли вниз. Хотя это её, а не меня, нужно было тащить за космы как ведьму к котлу с кипящей смолой.

– Что это за мерзкий мир, где тебя волочат, словно паршивую собаку?! – вопило мое нутро, мои почки, печень и селезенка.