Осенняя молния

Ольгу отпустило быстро, на её счастье. Несмотря на то, что мысли Снежкова были приятны и возбуждающи, сейчас они летели, что называется, не ко времени и не к месту. Эротические посылы со второй парты входили в резонанс с мыслями Точиловой и вызывали у неё такие образы и фантазии, что она сама от себя приходила в лёгкий и сладкий ужас… К тому же соответствующий «ментальный» шум класса в целом, пусть даже не всегда эротический и далеко не всегда направленный именно на неё, сильно мешал сосредоточиться на работе. Так что она едва не вздохнула с облегчением, когда поняла, что спровоцированная ударом тока сверхчувствительность ушла наконец. Вздох она подавила – ещё не хватало, чтобы на него кто-то обратил внимание. Проявлению посторонних эмоций не место в середине урока… Как и мыслям о том, что же натворил Сергей, куда и зачем он скрылся.

Но этому дню суждено было и дальше идти под знаком экстрасенсорики. Если занятия с другими классами прошли более-менее сносно, и Ольга сумела привести свои мысли в порядок, то последний урок русского языка с её одиннадцатым «Б» принёс неожиданный сюрприз. На предыдущем занятии внезапно сломалась указка. Обычный пластиковый «стек», которым чаще пользуются на уроках естественных наук, неожиданно вышел из строя, переломившись в руке одного десятиклассника – дюжего Савичева. Ольга позвонила завхозу, а пока суд да дело, нашла в шкафу допотопную тяжёлую указку из настоящего чёрного эбонита – возможно, ещё советских времён. Она пролежала у доски почти весь урок без дела, и только за несколько минут до звонка Точилова взялась за неё, чтобы провести по таблице примеров простых неосложнённых предложений, дабы подчеркнуть важность сегодняшнего материала. Затем машинально протёрла рукоятку указки чистой тряпкой из мягкой шерстяной ткани. Послышался лёгкий электростатический треск, острые искры едва заметно укололи кожу на внешней части ладони… и этого было достаточно, чтобы Ольге в голову опять посыпались чужие мысли. К счастью, до звонка уже оставались считанные секунды.

(Я люблю тебя, Ольга…)

Но Пушкину подобное и не снилось. Точилова в какой-то миг поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Бабочки бились так, что шум их крылышек, наверное, слышала вся школа. Сердце гулко стучало. Внутренние мышцы бёдер непроизвольно сокращались.

– Снежков, – произнесла Точилова, обращаясь к Максиму, который уже намеревался выйти через дверь в коридор. – Задержись ненадолго, пожалуйста.

Ученик повиновался. Дождавшись, когда все остальные покинут класс, Ольга подошла чуть ближе.

– Тим, – негромко произнесла она, обращаясь к Максиму.

Максим резко остановился, словно налетел на препятствие. Не веря своим ушам (или глазам), уставился на учительницу:

– Что? Что вы сказали?

– Я к тебе обращаюсь, – совершенно учительским тоном проговорила Ольга. – Вернись назад, не стой у двери.

– Вы знаете, как меня называли только…

(Только Воробьёва, кого я почти что трахнул этим летом, или некоторые девушки, с кем я хотя бы целовался…)

– Я много чего знаю, – произнесла Точилова, подумав о «сочинении» Инны. – Но сейчас речь не об этом. Мне бы хотелось поговорить о твоей успеваемости… Закрой дверь и подойди ближе.

Максим повиновался. Его мысли были слышны плохо – наверное, эбонитовая указка своим слабым разрядом провоцировала Ольгины способности хуже, чем конденсатор, не говоря о бытовом напряжении или – страшно подумать – молнии. Но было ясно, что он не сбежит. Потому что крепко сидел на крючке.

– Ты знаешь, – сказала Точилова, – у класса сейчас очень хорошие показатели по обоим предметам. Нам всем надо, чтобы такая динамика продолжалась и дальше. Но вот ты… – учительница строго посмотрела прямо в глаза Максима, большие карие глаза. В них так легко и сладко было тонуть… – Ты тянешь класс назад. По сравнению с предыдущим годом ты стал сдавать. Оценки твои явно ниже твоих возможностей. Ты согласен с этим?

(В общем, да, но что я могу с собой поделать…)

– Я вижу, что на уроках ты думаешь о чём-то другом, но никак не о материале, которого очень много и который надо очень быстро запоминать и усваивать. При этом ты смотришь на меня и слушаешь мои слова внимательно, не отвлекаешься. Но что-то рассеивает твоё внимание.

(Не что, а кто… И ты ни за что не догадаешься!..)

– Всё же я попробую догадаться… – Точилова увидела на лице Снежкова что-то похожее на испуг. – Я поняла, что ты слушаешь не то, о чём я рассказываю, ты просто слушаешь меня. При этом пропускаешь слова мимо ушей. У меня что-то не так с голосом? С манерой изложения? Нет, и я это знаю. Складывается впечатление, что если я начну нести всякий вздор, то это заметит весь класс, кроме тебя.

(Ольга… Твой голос… Твоя походка… Твои движения…)