Осенняя молния

– Вот видишь, значит, я права, – Точилова помолчала и сменила тон на более доверительный. – Я настоятельно советую тебе поработать над внимательностью. Старайся думать не о человеке, кто пытается до тебя что-то донести, а о той информации, которую ты должен понять и уяснить.

(Ничего не понимаю… Она как будто видит меня насквозь!..)

– Да, я вижу, – Ольга изобразила лёгкую рассерженность, – что мои слова и сейчас до тебя плохо доходят. Видимо, нет смысла о чём-то говорить, что называется, «на бегу», верно? Да и в голове у тебя только то, о чём болтают девочки. О том, что они видели в магазине.

(Это Алинка рассказала всем про чулки!.. А Инна ответила, что она даже не удивляется…)

– Да, Ерохина с Воробьёвой, верно… Послушай… Может быть, я лезу не в свое дело, но это не в Воробьёвой ли дело? Она сердится на тебя. Возможно, вспоминает какие-то недавние моменты. Но при чём тут я?

(Да как это «при чём»?.. Инна мне открыто заявила, что я влюбился в Ольгу – а это правда, и её это бесит… И ещё она уверяет, что Ольга слишком уж пристально смотрит на меня… Ещё с момента той встречи на пляже. А что, если так оно и есть?..)

Беседа вышла за рамки возможного общения между учителем и учеником. А у Снежкова начала сбиваться «программа» – Ольга отлично это видела и слышала. Надо остановиться, прекратить немедленно, но это нужно было сделать хотя бы минуту назад. А сейчас Точилова прошла точку невозврата, и ей оставалось двигаться только вперёд. Неважно, чем закончится этот разговор, но остановиться она уже не могла. Ответное чувство к Снежкову захватило всё её существо полностью, не давая опомниться и не позволяя думать о возможных последствиях. Со стороны это выглядело, словно строгая преподавательница распекает нерадивого школяра, да так, что у самой порозовело лицо и сбилось дыхание.

– Наверное, Воробьёва права, – покачала головой Точилова. – Наверное, со всех точек зрения.

(Не может быть, чтобы она намекала на это!.. Да, я хочу её… Она это видит? Может быть. Но как можно даже думать о том, что она хочет меня?..)

– Ты верно понимаешь, на что я намекаю. Нам надо подумать об индивидуальных занятиях. Как ты считаешь? – Ольга опять сменила тон, только уже на заговорщицкий, почти интимный.

(О чём это она? О том, что я сейчас думаю, так, что ли? Но этого не может быть, это невозможно, это уже слишком для того, чтобы быть правдой…)

– Нет ничего невозможного. Тебе действительно нужно позаниматься по… особой, скажем так, программе. Иначе ты и впредь на уроках будешь думать сам знаешь о чём, и это чем дальше, тем сильнее будет сказываться на твоей успеваемости. И уж поверь моему опыту, если человек так или иначе избавляется от своей навязчивой идеи, то у него в голове появляется порядок. А в твоей сейчас хаос. И я знаю, как помочь тебе от него избавиться. В общем, так. Жду тебя сегодня вечером, часов в семь. Возьми с собой всё, что нужно для занятий. Учебник обязательно. Держи его в руке.

(Наверное, если это всё так, она думает о безопасности. Чтобы все думали, что я действительно иду заниматься по предмету…)

– Всё будет безопасно.

Мальчишка сделал последнюю попытку остановить свою вселенную от медленного сползания в мир грёз и сказок для взрослых.

– Ольга Викторовна, а вы уверены, что это действительно… ну… нужно?

– Максим… Тим. Я знаю одно. Если ты откажешься сейчас от моего предложения, то у тебя больше не будет такой возможности. Мало того, что ты сейчас останешься со своими проблемами один на один… Но ещё когда-нибудь, может быть даже через несколько лет, ты вспомнишь о нашем разговоре. И поймёшь тогда, какую ошибку совершил. Но, я думаю, ты её не совершишь. Иди.

– Ольга Викторовна…

– Иди. Просто иди. Ничего не надо говорить. Всё уже сказано.

СЕМЬ