Читаем Осенние озера (Вторая книга стихов) полностью

Так пес дворной, забравшись в гончих своры,

Летит стрелой, чтоб не узнали шашней.

А впрочем, нет: в теперешних напевах

Я - чист и строг, хоть и чужда мне мрачность

И сам в себе не вижу иноверца,

Но присмирел проказник в правых гневах,

И флер покрыл опасную прозрачность,

Чтоб не смущать доверчивого сердца.

Август 1909

4

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Н. С. Гумилеву

Манон Леско, влюбленный завсегдатай

Твоих времен, я мыслию крылатой

Искал вотще исчезнувших забав,

И образ твой, прелестен и лукав,

Меня водил - изменчивый вожатый.

И с грацией манерно-угловатой

Сказала ты: "Пойми любви устав,

Прочтя роман, где ясен милый нрав

Манон Леско:

От первых слов в таверне вороватой

Прошла верна, то нищей, то богатой,

До той поры, когда, без сил упав

В песок чужой, вдали родимых трав,

Была зарыта шпагой, не лопатой

Манон Леско!"

Август 1909

5

Вяч. Ив. Иванову

Певцу ли розы принесу

Цветов царицу?

В каком саду, в каком лесу

Сберу кошницу?

Мои укромные поля

В день именинный

Сей цвет семейства миндаля

Дарят невинный.

Но розы уменьшенный вид,

Хоть небогатый,

Гласит: "Два дня - и прилетит

Весны глашатай".

Но помни: позднею порой

В сентябрьской стуже

Он принесет наряд второй,

Ничуть не хуже.

Март 1911

6

С. Соловьеву

Увы, любви своей не скрою:

Видна по тысяче примет.

Я слышу голос за горою

Моей тоске звучит ответ.

Осенней, желтою порою

Весна повеет на лугах.

Я слышу голос за горою:

Какой привет в его словах!

Забудешь Мирту, встретишь Хлою,

Не для тебя печаль могил.

Я слышу голос за горою:

Поет далеко, близко - мил.

1908

7

В. К. Шварсалон

Петь начну я в нежном тоне,

Раз я к Мейстеру попал.

Шлет привет его Миньоне,

Кто избегнул злых опал.

Кров нашел бездомный странник

После жизни кочевой;

Уж не странник, не изгнанник,

Я от счастья сам не свой.

Отдал вольной жизни дань я,

Но пред радостным концом

В дверь таинственного зданья

Робким я стучусь жильцом.

Две жены на башне тайной

Правят верно мерный ход,

Где, пришелец не случайный,

Я отру дорожний пот.

Будто рыцарские дамы

Вышивают синий шарф

И готовят орифламмы

Под напевы звучных арф.

Синий цвет подходит к шарфу,

И равна в вас благодать,

Как, в одной признавши Марфу,

В Вас Марии не узнать?

То Мария, то Миньона,

Антигона вы всегда,

Заревого небосклона

Засветившая звезда.

1909

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

I

200-229. ВЕНОК ВЕСЕН (ГАЗЭЛЫ)

1

Чье-то имя мы услышим в пути весеннем?

В книжку сердца что напишем в пути весеннем?

Мы не вазы с нардом сладким в подвале темном:

Не пристало спать по нишам в пути весеннем.

Бег реки, ручьев стремленье кружит быстрее,

Будто стало все дервишем в пути весеннем.

Опьянен я светлой рощей, горами, долом

И травой по плоским крышам в пути весеннем!

Звонче голос, бег быстрее, любовной пляски

Не утишим, не утишим в пути весеннем!

Поводырь слепой слепого, любовь слепая,

Лишь тобою мы и дышим в пути весеннем!

2

Ведет по небу золотая вязь имя любимое.

Шепчу я, ночью долгою томясь, имя любимое.

На площадь выйдя, громко я скажу, все пускай

слушают,

Любви глашатай, крикну, не стыдясь, имя любимое.

Пускай в темницу буду заточен, славить мне

песнями

Не может запретить жестокий князь имя любимое.

Две буквы я посею на гряде желтой настурцией,

Чтоб все смотрели, набожно дивясь, имя любимое.

Пусть рук и языка меня лишат - томными вздохами

Скажу, как наша неразрывна связь, имя любимое!

3

Кто видел Мекку и Медину - блажен!

Без страха встретивший кончину - блажен!

Кто знает тайну скрытых кладов, волшебств,

Кто счастьем равен Аладину - блажен!

И ты, презревший прелесть злата, почет

И взявший нищего корзину, - блажен!

И тот, кому легка молитва, сладка,

Как в час вечерний муэдзину, - блажен!

А я, смотря в очей озера, в сад нег

И алых уст беря малину, - блажен!

4

Нам рожденье и кончину - все дает Владыка неба.

Жабе голос, цвет жасмину - все дает Владыка

неба.

Летом жар, цветы весною, гроздья осенью румяной

И в горах снегов лавину - все дает Владыка неба.

И барыш, и разоренье, путь счастливый, смерть

в дороге,

Власть царей и паутину - все дает Владыка неба.

Кравчим блеск очей лукавых, мудрецам седин

почтенье,

Стройной стан, горбунье спину - все дает Владыка

неба.

Башни тюрем, бег Евфрата, стены скал, пустынь

просторы,

И куда я глаз ни кину - все дает Владыка неба!

Мне на долю - плен улыбок, трубы встреч,

разлуки зурны,

Не кляну свою судьбину: все дает Владыка неба.

5

Что, скажи мне, краше радуг? Твое лицо.

Что мудреней всех загадок? Твое лицо.

Что струею томной веет в вечерний час,

Словно дух жасминных грядок? Твое лицо!

Что, как молния, сверкает в день летних гроз

Из-за тяжких, темных складок? Твое лицо.

Что мне в сердце смерть вселяет и бледный страх,

Скорбной горечи осадок? Твое лицо.

Что калитку вдруг откроет в нежданный сад,

Где покой прудов так сладок? Твое лицо!

Что судьбы открытой книга, златая вязь

Всех вопросов, всех разгадок? Твое лицо.

6

Вверх взгляни на неба свод: все светила!

Вниз склонись над чашей вод: все светила!

В черном зеркале пруда час молчаний

Свил в узорный хоровод все светила.

Двери утра на замке, страж надежен,

Правят верно мерный ход все светила.

Карий глаз и персик щек, светлый локон,

Роз алее алый рот - все светила.

Пруд очей моих, отверст прямо в небо,

Отразил твоих красот все светила.

Легких пчел прилежный рой в росных розах,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне
Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной. В то же время немало участников сборника к началу войны были уже вполне сформировавшимися поэтами и их стихи по праву вошли в золотой фонд советской поэзии 1930-1940-х годов. Перед нами предстает уникальный портрет поколения, спасшего страну и мир. Многие тексты, опубликованные ранее в сборниках и в периодической печати и искаженные по цензурным соображениям, впервые печатаются по достоверным источникам без исправлений и изъятий. Использованы материалы личных архивов. Книга подробно прокомментирована, снабжена биографическими справками о каждом из авторов. Вступительная статья обстоятельно и без идеологической предубежденности анализирует литературные и исторические аспекты поэзии тех, кого объединяет не только смерть в годы войны, но и глубочайшая общность нравственной, жизненной позиции, несмотря на все идейные и биографические различия.

Алексей Крайский , Давид Каневский , Иосиф Ливертовский , Михаил Троицкий , Юрий Инге

Поэзия