Осенние сказки

Несколько раз возникала мысль: не колдует ли кто специально? Но та, что могла бы колдовать, послушно шла впереди, и железо на ее руках исключало всякую возможность подвоха.

Они шли молча. За все время пути, прошедшее с того дня, как выбрались из болота, они двое не перебросились и тремя десятками слов. Днем было проще. Можно было идти, не спуская взгляда с силуэта бредущей впереди девушки, ничего не говоря. Ночью… ночью мучили кошмары.

Для ночлега Дайран и Регда выбирали места посуше, если так можно было их назвать, - под нижними ветвями елей, в ямах из-под вывороченных корней, укладывались, как можно плотнее прижимаясь друг к другу – и все равно под утро оба стучали зубами от холода. Но если девушка все-таки засыпала к середине ночи, то Дайран порой до утра не мог сомкнуть глаз. Лежал, глядя на белеющее в темноте лицо, ощущая руки на своих плечах, вдыхая теплый, горьковатый запах ее волос, и думал о том, как, наверное, мягки эти волосы на ощупь. И боролся с подкатывающим видением – как бы она упруго выгнулась в его руках… Утром он бывал злым не только от недосыпа, но и от осознания того, как рядом с ним идет его счастье – невообразимо далеко.

Когда под ногами проглянула, наконец, тропинка и, петляя, стала шире, превратилась в хорошую, нахоженную тропу, Дайран сперва не поверил: мало ли кто ходит по ней. Однако приходилось признать, что тропа вытоптана явно ногами человека. А значит, куда-то ведет. Вопрос лишь – куда?

Она вывела к маленькой деревянной избушке, словно из ниоткуда возникшей посреди леса. Любое жилье дает о себе знать задолго до непосредственного своего появления – запахом дыма и навоза, расчищенными делянками, загоном для скота. Это же словно из сказки пришло: избушка посреди леса, ладно что не на птичьих ногах. Впрочем, потом обнаружились и все полагающиеся хозяйственные постройки, и даже коза замекала где-то там, в глубине.

Регда, шагавшая впереди, словно приободрилась, увидев деревянное строение. Такой легкой и упругой стала ее походка, что Дайран окликнуть ее хотел. Не успел. Навстречу им вышел коренастый, угрюмый старик с топором в руках. Уставился на них, приложил ладонь ко лбу козырьком - и встал, как вкопанный.

- Здорово, дед, - устало сказал Дайран. – Заблудились мы. Позволишь переночевать?

Старик пялился на них с таким испугом, словно не путников увидел, а невесть какое чудовище встретил посреди леса. Дайрану показалось даже, будто хотел он убежать – да не решился, и откровенно боится – вот только кого? чего? Он стоял как истукан, так, что пришлось прикрикнуть на него – только после этого старик очнулся и повел-таки их к дому.

Лишь тому, кто много дней ночевал в лесу, на раскисшей от дождя траве, ел кое-как и что придется на ходу и под открытым небом, лишь тому понятно, что такое – чистый стол и чистые руки, чашки и ложки, пусть деревянные, и стулья настоящие, и крыша над головой, и хлеб – свежий, недавно выпеченный, и козье молоко в деревянной кружке. А еще к дому примыкала баня, и запах дыма, вившегося над трубой, придавал всему происходящему привкус не то совершенно детского домашнего уюта, не то какой-то сказки, в которую они угодили чудом, потеряв уже всякую надежду.

Домик был крошечный, полностью деревянный и какой-то неуловимо-сказочный. Вроде бы ничего особенного – три комнаты да крошечная кухонька, высокое крыльцо с резными перилами, низкие потолки. Стены местами покрыты мхом – от сырости? – и кажется, вот-вот где-нибудь из подпола выглянет домовой, подпоясанный веревкой. В распахнутые небольшие окна заглядывали ветви сосен и единственной рябины, неведомо как выросшей в этих краях. Сыро, тепло, спокойно…

И единственное, что не давало Дайрану расслабиться окончательно, - взгляд хозяина, преследующий их на всем протяжении вечера. Взгляд упорный, странный, в спину, и показалось однажды, что Регда и этот угрюмый старик знакомы – отчего бы это? И несколько фраз, брошенных за дверью, он разобрал – словно птичий посвист, чужой, непонятный язык.

Дайран сказал себе, что спать этой ночью ему, наверное, не придется.

А в бане они все-таки вымылись; правда, девушку офицер не отпускал от себя ни на шаг и лишь в предбаннике, поколебавшись, снял с нее кандалы и отвернулся, пока она раздевалась. Долго стоял и курил за дверью, слушая плеск воды. В бане было маленькое окошечко, пролезть в него могла бы разве что кошка, а девушка, даже с комплекцией его пленницы, - вряд ли, поэтому с той стороны Дайран был спокоен. Ерошил волосы, слушая нехитрую песенку и восторженные охи, доносящиеся из-за двери, молчал мрачно. Не придется ему как следует выпариться, разнежиться на полке. Быстро, яростно соскребал с себя многодневную грязь, сбривал щетину на щеках, промывал волосы, утешаясь лишь тем, что - куда она в кандалах-то денется?

Регда и правда никуда не делась, стояла во дворе, распустив длинные темные волосы. И как же хотелось взять на ладонь эти тяжелые пряди, повернуть ее за плечи, прижать к себе…