Осенние визиты

— Мне интересно услышать версию вашего недавнего гостя… но это — если поладим. Итак, моя платформа… — Визирь отставил стакан, с хрустом сцепил пухлые пальцы. — Лишь сильная власть, сильное государство способно защитить рядовых граждан. Лишь великая страна способна остановить кровопролитие на окраинах, прекратить разбазаривание национальных богатств. Не считайте это коммунистической идеологией — я не очень-то к ней склонен. Власть — вот чего нам не хватает. Сильная Власть… но не властная Сила — вы понимаете?

— Да. Наверное, — Шедченко тщетно пытался поймать его взгляд. — А национальные вопросы?

— Надеюсь, вы понимаете, — с иронией сказал Визирь, — что для меня нет иного выхода, кроме интернационализма. Если вас не покоробит эта аналогия — как для Иосифа Виссарионовича.

Шедченко покачал головой.

— Рискованный пример в наши дни. Сталин — как интернационалист…

— Что ты знаешь о Вожде, дорогой! — голос Визиря поднялся… и неуловимо сменился его акцент. Шедченко даже вздрогнул от карикатурной узнаваемости. Визирь рассмеялся. Продолжил прежним тоном: — Легко судить сейчас. Но не суди — и не судим будешь.

— Насколько я могу верить вашим декларациям?

— А насколько я могу верить твоему визиту?

— Вы можете проверить — к утру. Так ведь?

— Так. А ты можешь только поверить.

Шедченко кивнул. Да, только поверить. Да, встать на ту сторону, на которую позволят встать.

Лишь бы девушка с обжигающим светом в глазах не осталась последней в этой игре…

— Я вынужден верить вам.

7

Утро вползало в купе… или это поезд вползал в утро. Ярослав лежал на верхней полке, глядя в решетку потолка. Никакой головной боли… секс — отличный антидот от похмельного синдрома.

— Я вас навсегда запомню, — пообещала Тоня. — Особенно тебя…

Слава развел руками, как бы отвергая незаслуженный комплимент.

— Хочешь вина?

— Что ты! Меня муж поедом ест за это! — Тоня хихикнула, признавая всю нелепость повода. — И так «орбит» жую, чтобы запах отбить…

— Специальные таблетки есть, — заметил Слава. — «Антиполицай».

— У тебя с собой?

— Нет.

— Жаль.

Она явно не стеснялась вчерашнего. Сидела полуодетая, укладывая волосы строгой, «учительской» прической. Ярослав подумал, что через полчаса, при подходе к Саратову, Тоня уже преобразится. Будет спокойной и серьезной — верная жена для мужа и занудливая учительница для школьников. Словно два разных человека. Все мы разные — ночью и днем.

Может, потому он всегда любил сумерки…

— А в общем, у нас еще есть немного времени, — задумчиво сказал его двойник. Тоня аж тонко взвизгнула от наигранного возмущения.

— Нет-нет-нет! Меня муж встречает, понимаешь? Он ревнивый!

— Бедненький… — вздохнул Визитер.

— Славик, вы, писатели, все такие?

— Ага, — серьезным тоном подтвердил двойник. — Понимаешь, когда пишешь — нельзя сексом заниматься. Чтобы не терять творческую энергию.

— Бедненькие… Ярик, а ты меньше пишешь, да?

— Я в детстве болел много, — с некоторым усилием заставил он себя отозваться.

— Бедненький мой, — Тоня привстала, быстро чмокнула его в губы. — Все равно, и ты хороший.

— Спасибо.

— Не куксись! — Тоня продолжила одеваться. — Я теперь везде буду ваши книжки искать. И мужу почитать дам, вот будет смешно, если ему понравится…

Ярослав закрыл глаза. Тоня еще долго стрекотала, переключив все внимание на Славу, и он был благодарен Визитеру за охотность ответов.

Кто из них настоящий, а кто — копия? Кто более адаптирован, лишен комплексов и сомнений? Кто настоящий писатель, а кто — халтурщик от литературы?

…Она заранее вышла в тамбур, и Ярослав помог ей донести чемодан. Проводник, покуривающий какие-то невыносимо вонючие сигареты, быстро и хитро подмигнул ему. Ярослав сделал вид, что не заметил этого.

— Все-все-все, — Тоня отобрала чемодан. — Убегай, — покосилась на проводника, но все же поцеловала Ярослава. — Будь повеселее, Ярик! Ладно?

— Я постараюсь.

— Ну и молодец, — она качнула головой — и словно преобразилась. Стала строгой и собранной. Ярослав даже залюбовался этим мигом — переходом от веселой девчонки без тени комплексов к серьезной «мужниной жене».

— Прощай, Тоня, — сказал он. — Удачи тебе.

В коридоре уже дергающегося, тормозящего поезда, он поймал себя на том, что почти бежит. Моралист сраный… Ярослав дернул дверь купе и вошел с твердым намерением высказать Визитеру что-нибудь злое и обидное.

Тот сидел, обхватив лицо руками, слегка покачиваясь взад-вперед.

— Что с тобой?

— Девчонка… дурак я…

— Стыдно стало?

— Я не о том, — полушепотом отозвался Слава. — Я не о Тоне…

— Не понял.

— Анна — Мария. Посланница Добра, — Слава захохотал, не отрывая рук от лица. — Ох и идиот же я! Кретин! Еще предполагал ее в союзницы…

— Что случилось?

— Что? Знаком я ошибся… и не я один. Ярик… если мы сможем остановить эту девочку, то нас бы стоило при жизни канонизировать.

— Ты объяснишь толком? — Ярослав схватился за полку, когда поезд дернулся в последний раз и замер.