Осенние визиты

— Она не любила Москву. Боялась. Там слишком шумно, людно, и, главное, все всегда спешат. А ей это с трудом удавалось. Лишний вес, с самого детства, и вроде ничему это в жизни не помешало, и муж хороший попался, и сердце, как часы — никогда не жаловалась. Но вот носиться по метро с тяжелыми сумками, стать частью толпы — это не для нее. Когда она бывала в Москве, проездом, то всегда брала билеты так, чтобы долго не задерживаться. Гостинцы и на вокзале купить можно. И в этот раз тоже, когда приехала — сразу на Савеловский, через метро. Часок побродить по вокзалу, отдышаться — и на другой поезд, к сестре, в Мурманск. Смешно, наверное, ездить зимовать в Мурманск. Но у них уже так повелось — с севера на юг в гости ездили летом, с юга на север — зимой. Она не спешила, хоть и шла быстро, по своим меркам. Впереди двое мальчишек-близнецов со стариком, она за ними пристроилась. У сестры тоже близнецы, хоть и младше. Ждут, наверное, может — ее, а может — подарки, но все равно ведь любят свою тетку. Потом один мальчик упал, запнулся, она даже поморщилась, очень не любила сама падать. А мальчик сидел на полу, смотрел куда-то назад, через ее плечо, и в глазах у него был такой ужас, что сердце впервые дернулось, удар пропустило. Она обернулась. За ней парень шел, красивый, хорошо одетый, с умным лицом. И доставал из дипломата что-то, она и не поняла — что, только почувствовала — оружие. Потом стали стрелять, не парень, кто-то другой, и она побежала. Впервые за много лет — побежала. Сумки не бросила, не потому, что жалко было, тут спастись бы, а не подарки довезти, но ведь толпа, давка, люди начнут запинаться, падать, подавят друг друга… А бежать оказалось легко, так неожиданно легко, что ей даже понравилось — быть быстрой, быть частью толпы, оставить страх и смерть далеко-далеко позади. Так просто бежать… и словно что-то подталкивает в спину, раз за разом, и бежать все легче, тело стало невесомым, как в детстве, только она все-таки упала, почему-то, и никак не могла встать… так обидно быть толстой и неуклюжей, когда даже сорока нет. А выстрелы гремели, но уже слабее, потом тишина наступила, это значит — все хорошо, все страшное кончилось. И она осталась лежать, даже глаза закрыла, потому что устала очень, такое ужасное приключение, сестра за сердце схватится, когда узнает, а вот у нее сердце здоровое, крепкое, сейчас ее поднимут, помогут встать, надо будет предложить помочь, если кого-то ранило, она когда-то медсестрой работала…

Визитер разжал пальцы, и сигаретный фильтр упал на пол, рассыпая белый столбик пепла.

— Кто это был… Слава?

— Седьмой, — Визитер смотрел на сжатые кулаки. — Седьмой, Ярик. Посланник Тьмы. Мы давно… давно не встречались.

— Но…

— Он самоорганизовался. У него нет прототипа. Он совершенен — в своей работе. Лучший киллер России… «Корректор».

— Почему тогда он не смог убить мальчишек? И старика — это Посланник Знания, так?

— Так. Он играет, Ярик. Теперь, когда он осознал себя, он просто играет. Кот и мыши. Ему не хочется признавать это, он привык считать себя аккуратным и быстрым вестником смерти. Но ему всегда хотелось этого — играть. Охотиться, гнать жертву, отпускать — и снова сжимать когти. Только это ненадолго. Он поймет… что стоит устранить всех — и мир станет его игрой. На долгие годы. До конца.

1

— Знаешь, Аркаша, я все-таки стоматолог, а не хирург, — Ростислав Снежневский с легким испугом осматривал руку Визарда. — Ранение поверхностное, но…

— Просто перевяжи. Неужели этому не научили?

Они сидели на кухне, при зашторенных окнах. Прямо как в шестидесятые… отважные диссиденты, собравшиеся полистать «Посев».

— Тебе сколько лет, Аркаша? Ослабленный организм, низкий иммунитет. Я бы тебе зуб удалять не сразу решился!

Визард усмехнулся. Снежневский продолжал ругаться, отказываться, а пальцы его осторожно ощупывали предплечье, раздвигали кровоточащие ткани.

— Голова не кружится?

— Нет. Сразу перетянули, кровопотеря небольшая.

— Жгут пора снимать… нет, зачем я тебе помогаю? Ты что-то натворил, раз не хочешь идти в больницу!

— Меня ранили в метро, в той перестрелке.

— А чего же ты боишься?

— По судам затаскают, как свидетеля.

— Не ври! — Снежневский вскинул седую голову, сверкнул очками. — Я тебя знаю, старый правдоискатель! Ты бы с удовольствием исполнил свой гражданский долг!

— Поумнел я.

— Поздно тебе умнеть… впрочем, ты и впрямь изменился. Помнится, тебя раньше прыщ на лбу в дрожь вгонял. А сейчас сидишь, ухмыляешься… Ладно. Артерия не задета… Терпи.

Он откупорил пузырек с перекисью, плеснул. Визард поморщился. Грязная, бурая пена поднялась из раны. Снежневский стал быстро, глубоко, промокать рану тампоном.

— А откуда взялся мальчик?

— Мальчиков вообще-то было двое. Один отстал в толпе, к сожалению.

— Издеваешься? Как его зовут?

— Зови его Визитер.

— Визитер — что это за имя? Нет, ты издеваешься, да?

Ростислав положил на рану марлевую подушечку, стал туго бинтовать.

— Просто впутывать не хочу, — не зная того, Визард повторил слова Кирилла, сказанные Веснину. — Спасибо, что помог.