Осенние воспоминания

Что может быть милей на свете

Для сердца бедного — отрада.

И больше ничего не надо.

По улицам бродила,

Рассвет встречала.

Босая, кудри растрепала.

Впустила ветер в них погреться,

Дала платком своим одеться

Чужим плечам, больным, усталым.

А листья мне шептали: «Надо!

Спеши, спеши, иди быстрее.

Возможно, ты ещё успеешь».

Но я опять не понимала.

Зачем? Ведь я и так устала.

Куда бежать, когда с рассветом

Мы позабудем это лето.

И будем просто — заблуждаться,

Мечтая до него добраться.

Общество

Остывшее общество

Поэтов остывшее общество,

В ладонях осталось пеплом.

И всех, кто были хорошими,

Я отпускаю с ветром.

Летите, как воля вольная.

Душа успокоит чувства.

В стране, где стихи не читают,

Поэтам становится грустно.

Они замыкаются искрами

И прячутся под одеяла,

Такая нехитрая истина,

В тех временах, что настали.

Но будут другие, яркие,

Ведь время бежит по кругу.

И вот уже видим Байрона,

Он тоже томится со скуки.

И Пушкин, ломая перья,

Кричит, чтоб подали чаю.

И дерзкая поступь Есенина,

Ведёт его к пьяным подвалам.

А дальше наступит эпоха,

Когда уважали поэта,

Ведь всё, что они слагают,

Есть искра вечного света.

И где-то, мелкими буквами,

Снизу у пьедестала,

Напишет любимый читатель,

«Поэта сегодня не стало».

Два мира

У каждого, Родина разная.

Моя — это крошечный мир.

И воздух через окошко,

И то, на недолгий миг.

Москва для других столица,

Но для меня — страна,

Где повезло родиться,

И где не станет меня.

Но вот, что пугает жутко,

Что в милой моей стране,

Два мира живут не на шутку.

На небе и на земле.

Те, кто поселился на небе,

Не знают, как там внизу.

Они копейками мерят,

Московскую нищету.

Им кажется, всё в порядке.

Ведь люди не могут летать.

А значит, им всё позволено,

Врать, воровать, унижать.

И этим птицам бескрылым,

Увы, не увидеть с верхов,

Что небо давно расколото,

Осталось лишь несколько слов…

И упадут пернатые,

В яркие стёкла витрин.

И все, кто были богатыми,

Узнают про истинный мир.

Навстречу…

Мы тихо шагаем навстречу, и поравнявшись — молчим.

Одно по крови человечье, всё больше похоже на тир.

Так грубо и так жестоко, как не было никогда.

Но солнце порою восходит и видит наши тела.

Очнитесь! Такое бывает!

Ведь люди сильней лишь в одном,

Они убивают словом, каменным, как патрон.

Но время меняет мины, на каждом чужом лице.

И время неоспоримо влечёт нас к самим себе.

И серое — станет звёздным, чистейшим, как Божий свет.

И я протяну вам руку, надеясь на свой успех.

Я всех вас любила, очень, когда наступила тьма.

Любила, без права вето. Ждала, что наступит весна.

Весна, не в плане погоды, а чтобы весь кончился гнев.

Но если пока не время, я всех дожидаюсь. Всех!

У злобы есть стадное чувство, как и у многих чувств,

Ненависть краем ходит, тяжёлых, проклятых туч.

Но дождь не пройдёт проклятьем, мы не допустим. Нет!

Ведь каждое чистое сердце, как купол от страшных бед.

Это не значит — не видеть, это не значит — молчать,

Но Родина, это Родина, её нельзя проклинать.

Нельзя так стыдиться русского, что челюсть сводит от слов.

Ведь сердце большое и звучное только у русских миров.

И нет ничего на свете краше родной земли.

Домишки окном под землю и барские особняки.

И улочки, что из детства, навеки в наших сердцах.

И наши родные дети, что смотрят с надеждой на нас.

Кусочек правды

Люди меняют обувь несколько раз на дню.

Может хандра находит, идя по тонкому льду?

Шум перепонки рушит, тысячи, тысячи лет.

Любителям белых кружев больше надежды нет.

Поэзию на сожжение, гора из людских стихов.

Это такое сражение простых и рифмованных слов.

Вам кажется вы не в битве? Вам кажется вы сильней?

Иллюзия не в картинках, а в головах людей.

Не подходите близко, я раненый, но поэт.

Я не ручаюсь, право, за то, что скажу в ответ.

Не принимаю травлю, не принимаю зло,

И каждый кусочек правда, из крыльев — моё перо.

Я понимаю многое. Наверное, даже всё…

Мир перемолот в чёрное, тёмное, но стекло.

И приглядевшись внимательно, стекло озаряет свет.

Это души чистейшие, что Бог уберёг от всех.

Учите язык, господа!

Понтонная переправа.

Слева и справа, мёртвые тела,

Оторванная рука, нога.

Красного цвета вода.

Славяне уходят к Богу.

Такая вот Перемога…

На радость английским снобам,

Полгода идёт война.

За океаном в печали,

Столько оружия дали,

Но русские живы пока.

Да что там, они навсегда…

Ничто не берёт врага.

И все европейские твари,

Как лист на осине дрожали,

Ведь русский, когда в ударе,

Он может пойти до конца.

А очень скоро — Зима.

Мы были весной в Париже,

Там в марте капель на крыше.

Мы были весной в Берлине,

Там на Рейхстаге — имя,

Здесь был Иван и Добрыня,

Из тридцать второго полка.

Остались там, навсегда.

И снова, фашиста рука,

Тянется из небытия…

Нам снова пора туда…

И Пушкин вернётся с нами,

И русский балет в Амстердаме,

И старый Чайковский в ударе,

В Европе теперь — на ура!

Никто не посмеет боле,

Сказать, что наш дух в неволе,

И русское слово, до боли,

Ворвётся в ваши уста.

Учите язык, господа!

Русские…

Россия, как расколотая льдина.

Как песня, что закрыта на засов.

И в каждом — Достоевский без причины,

Растерзанный на множество миров.

Здесь сотканы немыслимые грани,

И гении глупее дураков.