Осенние

Неизвестно, как это сделал Костя, но он оставил ощущение своего живого присутствия в нашей квартире — и праздника. Нет, яблоки мы покупали время от времени, но такой пакетище!.. На холодный, сочный яблочный запах, постепенно и победно овладевший всеми комнатами, в кухню заглянул даже папа, которого обычно тяжело оторвать от вечерних новостей по телевизору. Пакет стоял на столе — громадный, больше похожий на небольшой мешок, и мы, быстро вымыв крупные, веснушчато полосатые яблоки, с удовольствием захрумкали ими, ахая от неожиданности и едва успевая подхватывать языком и губами сладкий сок, быстро собирающийся по надкушенному в струйки… А мне всё счастливо думалось, что Костя сидит сейчас где-то там, далеко, и с улыбкой поглядывает на часы, представляя, что его заказ принесли к нам домой и что мы собрались вокруг него, счастливые…

Когда я вернулась в свою комнату, мне уже ничего не хотелось делать. Единственное желание — залезть в кресло, обнимая колени — тычась подбородком в них же, и вспоминать. Кресло, стоящее между кроватью и столом с компьютером, оказалось очень удобным и с наплывом гостей пригодилось так, что, кажется, родители забыли потребовать его снова к себе. Впрочем, в их комнате оставалось ещё одно, в котором сидел обычно папа. А ещё родители, наверное, решили, что раз гости зачастили — то лучше не думать о возвращении кресла, пока ситуация не успокоится.

Скосившись на стол, я некоторое время оценивающе глядела на папку с плотными листами — их подсказал мне Женя, узнав, что хочу попробовать рисовать, как и он, — цветными акварельными мелками. И пачка тех же мелков рядом.

Руки вздрогнули — так захотелось нарисовать Костю! Ну да… Снова. Но ведь хочется видеть его лицо! Видеть, какой он сейчас, когда так далеко от меня. Мои губы тронула чуть грустная улыбка: он опять не сказал, что уезжает именно в Канаду. Просто уезжает — это он сказал. И не сказал — надолго ли. Неопределённо — на несколько дней.

Глаза от листов и пачки акварельных мелков отвела. Нельзя. Я не знаю, что происходит, когда его так, без позирования, рисую. Хотя портрет со стены так и не сняла… Посидела, посидела. Снова взглянула… А может…

Звякнул мобильный — эсэмэска.

Телефон на том же столе, перед клавиатурой компьютера. Дотянулась. Взглянула. Губы сами расплылись в улыбке! «Солнышко, ты можешь сейчас говорить?»

Почему он прислал такой вопрос? Почему не позвонил сразу? Или… Он на каком-то совещании, где пока ему не интересно, зато есть время переброситься сообщениями?

«Могу!»

«Перезвоню».

Всё. Не выдержала. Взяла папку, вынула лист, распечатала коробку с мелками.

Мобильный запел, я изо всех сил прижала трубку к уху — аж загорелось!

— Привет, солнышко!

— Костя-а!..

— Как у тебя с ногой? Ходить можешь?

— Конечно! Костя, спасибо за цветы и за яблоки!!

— На здоровье. Чем занимаешься?

Я лихорадочно поразмыслила и выпалила:

— Сижу, думаю, рисовать ли тебя — не рисовать!

— А в чём проблема? Модели рядом нет? — усмехнулся он.

— А ты разрешаешь рисовать себя?

— Угу. Алёна, а ты меня как рисуешь? Просто лицо?

— Ну да! Мне хочется, чтобы ты рядом со мной был. — Я прижала плечом мобильный к уху и с торжеством вынула акварельный мелок. Всё. Мне разрешили, а значит — ничего страшного произойти не может. Говорят же, что самое главное: человек должен знать, что его рисуют! — Просто лицо. Чтобы ты на меня смотрел. Одобряешь?

— Стой! Условие: ты мне потом перешлёшь рисунок.

— Куда?

— У тебя же личная почта есть. Назови логин, и я пришлю тебе письмо. А уже по имеющемуся адресу ты пришлёшь мне скан рисунка.

Машинально взглянув на принтер, который у меня «три в одном», я кивнула, чуть не выронив трубку, а потом вспомнила, что ему моего кивка не видно, и подтвердила:

— Ладно, будешь моим художественным критиком.

— Ты уже рисуешь?

— Да.

— Хорошо. Значит, наш разговор тебе не мешает. Алёна, у меня просьба: Новый Арбат. С другой стороны площади, перед театром, есть ещё одна тихая улица. Ты ведь со своей подругой часто гуляешь? Когда состояние ноги позволит, сходи туда с Таней, пока все листья не осыпались.

— А что там? — поинтересовалась я, удивлённая его странной просьбой.

— Ничего. — Он усмехнулся, что было очень отчётливо слышно. — Мне хочется, чтобы ты… нет, вы вдвоём там погуляли. Будет такая возможность?

— Будет.

Ответила я не сразу. Несмотря на удивление, вызванное его просьбой, портрет рисовался очень быстро. Я как-то даже не ожидала, что мелок может так мягко скользить по бумаге, лишь изредка застревая на некоторых шероховатостях. Начала с тёмных глаз, чуть прищуренных на меня. Длинноватый нос, потому что Костя сидит, чуть ссутулившись. Небольшой рот с морщинками по краям — мужчина, внимательно глядящий на меня, чуть улыбается. Подбородок с чуть намеченной ямочкой. Волосы назад. Сидит — плечи, обтянутые футболкой, чуть вперёд. Ага, он не на совещании. Поймала себя на том, что улыбаюсь ответно… И лишь позже поняла, что Костя молчит.

— Костя?

— Я здесь, — отозвался он. — Так понял, ты увлеклась рисованием.