Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

С Эдгаром Яновичем Гоша был знаком более десяти лет, они симпатизировали друг другу. Друзьями, в полном смысле этого слова, не являлись, но количество совместно выпитого (в морге, на кладбище во время проведения эксгумации, на месте преступления и в других, не менее экзотических местах) коньяка, водки и медицинского спирта подсчёту поддавалось с трудом.

— Пошли-ка со мной, майор — тоном приказа сказал Пулин. — Там твои орлы охранников Самсонова задержали, а стажёр Петровский секретаря его приволок. Любимов Николай. Парень немного не в себе. Возбуждён. Ерунду всякую буровит. Видать, сильно контузило. Эдик ему какую-то дрянь вколол, немного успокоился. Пойдём, Георгий Иванович. А трупами Эдик займётся.

Пулин пропустил вперёд судмедэксперта.

Эзау взглянул на тела.

— Да мне, собственно… — он на всякий случай прикоснулся рукой к шейной артерии тела Сидорова, и, убедившись, что пульса нет, сказал: — мне тут делать нечего. Картина ясная. Вызову санитаров, пусть их прямо в прозекторскую везут. А, завтра всё доскональненько…

— Ну-ну, — согласно кивнул Пулин, — тебе, Эдик, лучше знать, что со жмурами делать. Пошли, Гоша. Мертвецы нас простят, а дело не ждёт.

«А простят ли? — подумал Гоша, бросив последний взгляд на тело мёртвого товарища. — Не явятся ли с того света спросить: а как ты, скотина, жил, предав? Совесть не мучила? Кошмары не снились? Обрёл ли ты счастье, получив новые погоны на плечи и новое кресло под жопу?»

Гоша посмотрел вслед удаляющимся Пулину и Байкалову, потом повернулся к Эдгару Яновичу и зачем-то сказал:

— Я его знал.

Эзау понял, о ком идёт речь, пристально посмотрел Гоше в глаза:

— Он был твоим другом?

Гоша отрицательно покачал головой.

— Нет. Не успел.

— Что ж? Бывает. Соболезную.

Когда Мотовило присоединился к своим, там уже вовсю распоряжался Пулин.

— Этих в отделение, — говорил он Свечкину и Куканову, указывая на охранников Самсонова, стоящих в сторонке и покорно ожидающих своей участи.

Мотовило поглядел на охранников с интересом, но без участия. Крепкие ребята. Стоят, курят, изредка переговариваются. Внешне — совершенно спокойны, видать, не впервой в такую переделку попадать. Знают, что ничего страшного с ними не произойдёт. Сейчас отвезут в отделение и до утра определят в «обезьянник». А утром слегка прессанут, выбивая нужные показания. Выбьют и отпустят.

Ребята вернутся на свою малую родину и там быстро найдут нового хозяина. И будут его охранять, пока и того не грохнет какой-нибудь Пархом. И тогда их снова посадят в «обезьянник» и они снова будут давать нужные следствию показания. А что делать? Каждый, считал Мотовило, в жизни должен съесть определённую порцию дерьма, нажраться его до отрыжки, до состояния полной сытости. Иначе нельзя, иначе сказка, а не реальная жизнь.

— А господина Любимова заберёт с собой Михаил Артурович, — продолжал подполковник. — Увозите свидетеля, Михаил Артурович. Он ваш.

Увидев Мотовило, Пулин поспешно к нему подошёл, и, приобняв за плечи, заговорщицким тоном сказал:

— Тут интересная версия наклёвывается. Петровский твой — молодец парень! Грамотно с контуженным секретарём побеседовал, и тот рассказал, что у Самсонова, в момент его гибели, был гость. И ты знаешь, кто?

— Пока не знаю.

— Сидоров. Его зять.

— Чей зять? — включил «дурака» Мотовило.

— Зять Самсонова.

— И что?

— Не догоняешь? Зять Самсонова! А Самсонов — отец Екатерины Андреевны Сидоровой.

— Той, что в октябре на даче сгорела со своим любовником?

— Той самой. А Сидоров, если мне не изменяет память, у нас без вести пропавшим числится?

Гоша кивнул.

— А, ну да. Ты же его поисками занимался.

— Давно это было.

Пулин пожал плечами:

— Пропал давно, а теперь вот нашёлся.

— Кто нашёлся? Сидоров?

— Ну да. Второй труп — труп Сидорова, самсоновского зятя. И охранники отрицать не будут, что в момент взрыва в апартаментах был Сидоров.

— И в чём заключается версия?

— Самсонов — олигарх, бабла немерено. Сидоров пришёл и попросил тестя поделиться. Самсонов послал его куда подальше, Сидоров стал угрожать. Гранатой, или бомбой самодельной, баллистики придумают — чем. Бабах!..

— Он что, камикадзе?

— Случайный взрыв. Сам погиб и тестя угробил… Кстати, и смерть Екатерины Сидоровой тоже на покойника списать можно. Сначала вымогатель к ней пришёл, но та баба упёртая. Убил в порыве внезапно вспыхнувшей ненависти, а дачу сжёг, чтобы никаких следов не осталось. А как узнал, что тесть приехал у дочери на могилке поплакать, добыл где-то бомбу и решил папашу тряхануть. Вот и тряханул. Версия — конфетка. Екатерина Сидорова мертва, папаша её мёртв, убийца Сидоров мёртв. Дело в один день закрыть можно. Прокуратура ни слова против не скажет. Хотя… то дело о пожаре в Шугаевке уже закрыто, лучше их и не связывать. Меньше писанины.

Гоша презрительно посмотрел на сияющего подполковника Пулина и подумал: «Зря ты эту версию предложил, ох, зря! Если у меня и были какие-то сомнения, то теперь твёрдо решил: не пойду против совести. Хрен вам всем в дышло! Предавать грешно и подло. А предавать память товарища подло вдвойне».