Осенний мост

— Оно скроено на современный манер, — сказала Ханако. Действительно, если свитки и вправду настолько старинные, какими кажутся, то это удивительно. Хотя ничего потрясающего в этом нету; их могли завернуть в него когда-нибудь недавно.

Эмилия приложила кимоно к себе.

— А еще?

— Ну, оно очень изысканное, — сказала Ханако. — Скорее всего, оно предназначено для особых случаев. Для каких-нибудь больших празднеств.

— Например, для свадьбы? — спросила Эмилия.

— Да, оно вполне подошло бы для свадьбы. Не для гостьи, конечно же. Оно слишком роскошное. Его могла бы надеть только невеста. — Ханако присмотрелась к буйству искусно вышитых роз. Невеста должна быть очень красивой, иначе все внимание будет приковано не к ней, а к ее кимоно. — И для него требуется специальный оби.

Эмилия снова повернулась к сундучку.

— Вот такой?

В руках у нее очутился церемониальный пояс, столь же роскошный, как кимоно, прекрасно сочетающийся с ним по цвету и богато расшитый золотыми и серебряными нитями.

— Да, — согласилась Ханако, — он идеально сюда подходит.

Но что свадебное кимоно и пояс к нему делают в сундучке с древними свитками? Ханако пробрал озноб.

— Этот сундучок прислали мне, — сказала Эмилия. Голос ее звучал еле слышно, как будто она говорила против воли.

Ханако не поняла, что беспокоит Эмилию. Всем ведь известно, что князь Гэндзи попросил Эмилию перевести тайную историю клана на английский язык. Он приказал, чтобы все свитки были доставлены ей. Естественно, если вдруг обнаружился еще один сундучок, его должны были переслать Эмилии, как это делалось со всеми свитками, найденными за те годы, пока Эмилия трудилась над переводом. Тридцать поколений князей Окумити читали эти свитки. Столько лет, столько людей — неизбежно какие-то фрагменты истории должны были затеряться. «Воробьиное облако» — очень большой замок, с потайными комнатами и ходами. Поскольку читать свитки мог только князь, или тот, кто получил от князя дозволение, человек, обнаруживший свитки, просто не осмелился заглянуть в них, а потому не мог и понять, что они не являются частью истории клана. (Некоторые князья не относились серьезно ни к истории, ни к запрету, и потому бывали времена, когда к свиткам получали доступ не только члены княжеского рода, но и их любовницы, собутыльники, гейши или монахи. Таким образом, многое из истории стало общим достоянием — или, точнее говоря, общей почвой для сплетен). Так что в том, что сундучок прислали Эмилии, не было ничего таинственного. И однако же Эмилия явно была встревожена.

— Его нашли и прислали сюда потому, что так приказал князь Гэндзи, — сказала Ханако.

— Нет, — возразила Эмилия. — Я не это имела в виду. Это невозможно. Даже думать об этом — уже граничит со святотатством, и все же… — Эмилия тяжело опустилась на пол. Кимоно и пояс легли ей на колени. — Я должна поехать в замок. Это — единственный способ все опровергнуть. А я должна это опровергнуть, должна!

— Опровергнуть что? — не поняла Ханако.

— Что этот сундучок действительно был прислан именно мне, — сказала Эмилия.

1311 год, башня замка «Воробьиная туча».

Госпожа Сидзукэ улыбнулась Аямэ, своей старшей придворной даме; просто поразительно, что столь юные женщины, едва распростившиеся с детством, способны носить столь обременительные титулы как «придворная дама», да еще и «старшая». Госпоже Сидзукэ было девятнадцать — и ей не суждено было стать старше. Аямэ было всего семнадцать, хотя серьезное выражение лица придавало ей более зрелый вид.

— Я умоляю вам пересмотреть свое решение, моя госпожа, — сказала Аямэ. Она сидела, аккуратно подобрав ноги на придворный манер. Она казалась изящной и хрупкой, невзирая на доспехи, небрежно обстриженные волосы и лежащую рядом нагинату. — Я лично разведала вражеские позиции. Все обстоит именно так, как и сказала Фуми: часовые расставлены плохо, во вражеских рядах много брешей, а половина войска перепилась сакэ. Если я устрою отвлекающий удар, вы с легкостью сможете ускользнуть и добраться до безопасных мест.

— Я не могу идти, — сказала Сидзукэ. Ее рука лежала на разбухшем животе, как это часто случалось в последние дни. Струящиеся одеяния скрывали ее состояние от случайного взгляда, а лицо, столь же тонкое, как и всегда, тоже играло свою роль в сокрытии правды.

— Ваш срок подойдет только через полтора месяца, — возразила Аямэ, — и не похоже, чтобы ребенок стремился появиться на свет раньше. Стоит вам выбраться из кольца окружения, и дальше уже все пойдет без особых затруднений. Господин Чиаки, должно быть, уже получил известие, и, конечно же, спешит сюда вместе со многими нашими самураями. Возможно, вы встретитесь с ними прежде, чем доберетесь до мыса.

— Я не могу идти не поэтому, — сказала Сидзукэ. — Просто мне предназначено быть здесь.

Аямэ коснулась ладонями пола и низко поклонилась.

— Госпожа Сидзукэ, я прошу у вас прощения за то, что должна говорить столь вольно.

— Аямэ, между нами эти церемонии излишни. Ты всегда можешь сказать мне все, что думаешь.