Осенний светлый день

Или еще. Тундра по-русскоустьински — сендуха. Порой так и кажется, что это слово эндемик, родившееся и имеющее распространение только на Индигирке. Но в Сибири среди охотников бытует выражение, правда не очень и не везде употребляемое, «ночевать на сендухе», что значит ночевать под открытым небом. Как ни крути, а родственность в этих выражениях есть.

По вполне понятным причинам интересуются Русским Устьем и фольклористы, а в последние годы край привлек внимание и фольклористов-иркутян. И этот интерес дал уже вполне ощутимые результаты. Совсем недавно Восточно-Сибирское книжное издательство в серии «Литературные памятники Сибири» выпустило книгу сказок, довольно-таки объемную, где есть раздел, который называется: «Сказки Русского Устья». Вот там-то и нашли свое место и сказки, собранные почти сорок лет назад упоминавшимся здесь Николаем Алексеевичем Габышевым. Составитель этого прекрасного тома, собирательница сказок, известный советский фольклорист доктор филологических наук Елена Ивановна Шастина в обширном предисловии к этой книге пишет:

«С особой бережливостью поправлялись тексты отличных от всех остальных русскоустьинских сказок — памятников народной культуры в полном смысле этого слова. Чтобы не разрушить своеобразия их звучания, уходящего порой к древнейшим истокам русского языка, своеобразия, в котором вместе с тем улавливаются и приметы северного русского говора первых землепроходцев, а также особенности, привнесенные близким и систематическим общением с малыми народностями, — оставлены без изменения такая, например, фонетика, словарь и словосочетания: яхать — пояхать. Звук «я», по-видимому, отражает здесь древнерусский «ять», не успевший в условиях почти экспериментальной изоляции русских в низовьях Индигирки перейти в «ёт». Глубокие древнерусские корни имеют слова «дивий» — дикий, «гузно» — зад, «вежа» — шатер, «буй» — ярый, «имати» — брать, «плути» — плыть и др.».

И там же.

«Волшебно-фантастическая сказка Русского Устья, в отличие от тункинской или приленской, почти не знает осовременивания, если под ним понимать введение в текст всевозможных пояснительных моментов. Вместе с тем в ней наиболее полно, по сравнению с другими районами Восточной Сибири, сохранилась традиционная обрядность».

Если вас интересует свой народ, откуда мы есть и пошли, то не во вред будет взять том этих сказок и полистать на досуге. И будем мы понятнее и сами себе, живущие в Сибири, будут понятнее и русскоустьинцы.

Серьезно к сказке индигирцев относятся и фольклористы. В том же предисловии написано:

«Русскоустьинская сказочная традиция — особая страница в сказительстве Восточной Сибири, а в науке — предмет специального исследования».

Жизнь индигирца, охотника и рыбака во многом, если не сказать полностью, зависит от погоды. И пуще всего мешает любому промыслу пурга. Да и не только мешает, а просто-напросто перечеркивает промысловое время. Сиди и жди, когда пурга закончится. Сиди и жди.

Пурги зависят от глобальных причин, но и от местных причин тоже случаются. И пурга вещь настолько нередкая, что была бы лишь хоть малая причина, а пурга всегда будет.

— Опять, видно, кто-то плиту открытой оставил, — сердятся охотники, почувствовав усиление ветра.

Есть за рекой стародавняя могила с каменной плитой. На плите вытесаны ангелы, православный крест и надпись: «Под сим камнем покоится…» Плита от дождя и снега прикрыта деревянным коробом. Стоит открыть плиту и потом не поставить короб на место — жди непогоды. Таково поверие.