Ощущение времени

А Борька Иванов, может, и имел детей, да не знал об этом. Много клятв и сладких стонов слышала его мастерская, но постоянно жила в ней только одна женщина — Муза. Он называл её Нюська.

«Глянь, что мы с Нюськой сотворили», — приговаривал он, показывая другу новую работу… и если в ответ слышал похвалу, как чаще всего и бывало, широко улыбался и объяснял: «С Нюськой не забалуешь! Знаешь, у нас строго!»

— Живи, — сказал он Давиду просто. — Мне Серый объяснил всё. Только курить ни Боже мой! Не куришь? Ну, тогда всё в порядке. А она? А то теперь девки так смолят, что дышать нечем… а я потом работать не могу… и Нюська сердится… очень не любит!

Варвара Петровна не летала на ночном бомбардировщике, не служила радисткой в тылу врага, не была боевой подругой героя, не боролась с комбайном на трудовых полях страны и не толкала ядро на всесоюзной спартакиаде. Она своё семейное счастье строила расчётливо и планомерно. Додик в этих планах никак не фигурировал, и то, что дочь оставила записку, чтобы родители не волновались, не имело никакого значения. Вся эта скоротечная любовь дочери была совершенной глупостью, по её мнению. Мало того, что она наверняка стала хуже играть и могла провалить отборочные к конкурсу, замаячившее впереди замужество ставило вообще под сомнение всю карьеру дочери, потому, что выйдя за еврея, она становилась невыездной.

Но чем больше она думала об этом, тем яснее понимала, что дочь, сама того не зная, повторяет буквально в точности путь своей матери. Девочка из благополучной семьи профессора-историка, сделавшего блестящую карьеру, миновавшего все чистки в страшные годы, она, которой прочили такое замечательное безоблачное будущее под крылом своего родителя, вдруг совершенно необъяснимо для всех свернула с намеченного курса.

Казалось всё так просто: диплом — аспирантура — диссертация… столько скрытых ресурсов в процветающем в государстве социализме, который изучал и обосновывал отец… неисчерпаемые возможности! Но она отреклась от шаблонных слов, от намеченной карьеры, обеспеченного уважаемого положения, и это когда отец сделал новый рывок в членкоры и метил выше… Своенравная любимица Варвара буквально удрала, как начитавшаяся романов девчонка, к молодому подполковнику-лётчику в военный городок, где после победы стоял их авиакорпус… даже диплом не защитила! И всё — никакие увещевания, даже просьбы, порой весьма унизительные, и отца, и матери… «Надоело мне! — грубо обрывала она их. И невозможно было понять, что же на самом деле надоело. Мать, профессорская жена, грозила страшными карами — у неё благодаря положению были большие связи. Отец тихо поддакивал, а втайне даже гордился характером дочки… всегда мечтал иметь сына, который пойдёт по его пути — продолжит дело. Он свято верил в то, что делает, что причастен к великим свершениям… и даже то, что карающий меч диктатуры пролетариата, которой он служит, миновал его, явно подтверждало правильность его пути вообще и его личного творчества в частности.

Проще сказать, обычное пошлое существование, сытое и с полузакрытыми глазами.

Варвара научилась готовить, научилась потихоньку вселять в мужа чувство превосходства над окружающими и учила его, как это делать… он понемножку под её руководством стал печататься, начиная с армейской многотиражки, а она использовала свои связи и протекции… за статьями пошли брошюрки, потом книжка… грамотная, не вызывающая зависти, проходная по всем статьям, защищённая от критики своей тематикой и дуто-неопровержимой нужностью.

Варвара была человеком небесталанным, начитанным и на вдруг появившийся вопрос: „А зачем я всё это сделала?“ толком ответить себе не могла… Конечно, при её привлекательности и положении она бы составила себе куда более выгодную партию… сколько друзей отца, его аспирантов, даже студентов бросали на неё недвусмысленные взгляды и старались лишний раз заглянуть к профессору домой то для консультации, то занести материалы, подписать статью… и она еще в раннем возрасте, почти девчонкой, уже чувствовала свою женскую, ей самой неведомо огромную силу… а вот как вышло! Раз!..

Но красив был, хорош, Николай Иванович! Настоящий мужчина! Не представлялся, не говорил надоевшими дома фразами, не обещал никакого будущего и смотрел на неё так восхищённо откровенно, что она не устояла!.. „Ну, и что? — думала она уже много позже. — Дура потому что! Замуж-то чего рванула… что из этого гарнизона электричка не ходила? Или больше в мире мужчин не осталось?“ Но в то же время она почувствовала, что не хочет ничего менять. Больше того, не будет. А когда, прощённая родителями, вернулась в столицу и протолкнула мужа, уже переставшего летать, но ещё служившего (теперь в министерстве), в Союз Писателей, — стала творить новую семейную жизнь. Бросила дочку на руки бабушки, получила диплом и тоже пошла в Большую литературу — устроилась редактором в престижное издательство.