Ошибка

Теперь ситуация стала выглядеть еще более запутанной. Я уже привыкла к тому, что люди за благопристойной внешностью часто прячут свои пороки. Это казалось логичным. Но я никогда не сталкивалась с такой ситуацией, когда поступают наоборот: за порочной картинкой скрывают… Черт, что же скрывает Игорь? Хотела бы я увидеть его даму сердца.

Но все эти мысли разом вылетели из головы, когда мы подъехали к дому. На парковке стоял автомобиль Бояринцева, на котором он ездил в загородный клуб. Я изо всех сил уцепилась за сиденье.

– Они с Инессой что, тут? – вырвалось у меня прежде, чем я успела хоть немного подумать. – Поэтому он сказал нам оставаться за городом?

И почему я не прикусила язык?!

Игорь усмехнулся:

– Ты сейчас сказала две чуши сразу!

Я вопросительно посмотрела на него.

– Во-первых, отец не приводит в этот дом женщин!

О, вот тут бы я поспорила! Но не стала.

– А во-вторых, он бы никогда не связался с такой пираньей, как Инесса… Он ее чуть терпит. И вчера это было очень заметно.

Что-то я этого «заметно» вовсе не заметила. А вот насчет пираньи – все верно! Да только в одном этот «специалист» по Бояринцеву-старшему ошибся. Возможно, ошибается и в другом.

– Ну что, пойдем? – сказал Игорь. – Или папаша так тебя запугал, что ты останешься жить в машине?

– Пойдем, – эхом отозвалась я.

***

Первой, кого я увидела, была Анна. Вот она-то точно должна все знать.

– У Тимура Александровича гости? – с самым невинным видом спросила я.

А что? Гости – это ведь не обязательно Инесса? Может, кто-то по бизнесу. А я как раз собираюсь походить по дому в халате. Нормальный вопрос. Не подозрительный!

– Нет… Он работает. В кабинете.

Я вошла в свою комнату. Развесила платья, с удовольствием погладив нежную ткань. Открыла ящик. Взяла деньги. Те самые деньги. Сжала их в руке и решительно вышла из комнаты.

Глава 19

Моей решительности хватило ровно до двери кабинета. Я остановилась, не осмеливаясь сделать последний шаг. Живот сводило от страха, во рту пересохло, сердце колотилось. Стиснутые в кулаке купюры обжигали кожу, а пальцы так свело, что разжать их, казалось, будет невозможно.

Наверное, все-таки не стоит возвращать деньги лично. Можно просто положить их в конверт и подсунуть под дверь. Хотя нет. Не выйдет. Дверь плотная, подогнана на совесть, и ничего под нее не подсунешь! А если осторожно положить рядом? Тоже не вариант – Анна так ревностно следит за порядком, что тут же материализуется где-нибудь рядом и найдет. Я вскинула руку, чтобы постучать, и… опустила ее обратно. Потянулась к дверной ручке, даже подержалась немного за нее и… снова отдернула и вытерла о шорты разом вспотевшую ладонь. Нет. Надо все же придумать что-то с конвертом…

И тут дверь резко распахнулась, едва не задев меня. На пороге стоял хозяин кабинета. Черт! Теперь уже думать о конверте, кажется, поздно.

Бояринцев окинул меня взглядом с ног до головы – и было в этом взгляде что-то такое, что заставило мои щеки разом вспыхнуть.

– Я… вот… это ваши деньги… Ну, те, которые…

Я подняла руку, демонстрируя, что у меня в кулаке зажаты те самые злополучные купюры. И почувствовала, что на глаза сами собой наворачиваются непрошеные слезы. Словно что-то надломилось внутри, задрожало невысказанной обидой и горечью.  Нет, только не сейчас, не здесь, не перед ним! Я до боли закусила губу и постаралась собраться. Итак, надо сказать: «Заберите это!» – но только чтобы голос не дрожал…

Я не успела.

Он  быстро прочесал цепким взглядом коридор, словно проверяя, не видит ли нас кто-нибудь. И тут же схватил меня за руку и вдернул в кабинет, захлопнув дверь за моей спиной.

– Что ты делаешь?

Он почти прижал  меня к двери. И придавил меня к ней тяжелым взглядом.

– Я… хотела вернуть. Чтобы… чтобы не…

Теперь мне и самой казалось, что я напрасно пришла сюда. А ведь еще совсем недавно – несколько минут назад – избавиться от напоминания о том, что случилось той ночью, было просто необходимо.

Глупо. Как все глупо.

Глаза все-таки наполнились горячими слезами, но теперь, когда мы с Бояринцевым были так близко, скрыть это было невозможно. Он увидел.

Я ожидала чего угодно: насмешки, грубости или, того хуже, еще одного нравоучения. Ну конечно, я должна быть спокойной и благоразумной. Просто каменной. Как он. Но я не «как он». Я не акула бизнеса, не железная леди, не гламурная дамочка, у которой все под контролем.