Ошибка канцлера

– И охота вам, государыня, такое поминать. Было – прошло, и как камень в воду. Благо вот вы живы, царствуете благополучно и, дай бог, долгие годы на радость нам всем процарствуете.

– Благодарствуй, Алексей Петрович. А что же с сыном-то?

– Да ничего я о нем не знал. К чему он мне? А принцесса все дознавалась, не верила, хотела за родителем моим посылать. И послала бы, кабы не ваше счастливое воцарение.

– Ну что ж, ступай с Богом, Алексей Петрович. Вин на тебе никаких противу меня нет. Живи себе спокойно. Службу, время подойдет, тоже тебе найдем. Без дела сидеть не будешь.

– Ваше императорское величество, ничем я не заслужил доверия вашего, чтоб к словам моим прислушиваться вы стали, и все же разрешите слова два молвить – сердце не на месте.

– О чем ты?

– Слыхал я распоряжение ваше, чтоб чернеца Пахома разыскать и в Петербург привезти.

– Верно, искать его начнут. Да тебе-то что?

– Ваше императорское величество, отмените указ!

– Что такое?

– Не надо вам Пахома искать, ни к чему.

– Да ты знаешь, разговор-то о ком. Ведь это поп церкви московской Воскресения в Барашах у ворот Покровских, который нас с Алексеем Григорьичем...

– Простите, государыня. Не надо ничего вам мне говорить, а мне, покорному слуге вашему, слушать. Только вот как раз этого попа вам и не надо. Во время венчания окромя него кто в церкви был?

– Никого. Да мыслимое ли дело, чтоб со свидетелями.

– Вот то-то и оно. Один поп какой свидетель, да, может статься, его уж и в живых нет. Поди, не молоденький был.

– Ах вот ты о чем! Да ведь мне перед Алексеем Григорьичем себя не оправдать, с чего это вдруг ото всего откажусь.

– И не оправдывайте, государыня! На то у вас власть, чтоб сказать, что не хотите, аль того лучше – весточку имеете, что уж и нету его, попа того.

– Разве что...

– Послушай, государыня, доброго совета – еще не раз его вспомнишь, а с ним и Алексея Бестужева за верную службу. Может, тогда ты сердце свое тешила, а теперь какой во всем этом для императрицы резон. Без свидетелей всегда сподручней.

– Тогда о семье узнать надо, помочь, если что.

– И этого, государыня, не надо. Слухи пойдут, разговоры, почему о них, не о других заботишься. Еще хуже выйдет.

– Так что ж, отступиться, по-твоему, что ли?

– Зачем – отступиться, государыня! Все и без вашего величества сделать можно, без шуму. Узнать, прихожане кто, тем, что познатнее, подсказать. Много ли поповской семье надо – пустяки одни.

– Экой ты, Алексей Петрович, осмотрительной!

– О вашем императорском величестве забочусь. Мало ли зла вас в жизни коснулось, может, хватит? Может, и в спокое пора вам побыть, молодостью попользоваться.

– Какая молодость, Алексей Петрович, я в полтавской год родилась.

– Знаю, государыня, все знаю, да разве тридцать два годика – такие лета, чтоб о них поминать. Цвести вам и цвести, людей красотой да весельем радовать.

– Добрый ты, однако, Алексей Петрович. Всегда думала, и сердца у тебя нет.

– За что ж так, ваше величество! Только сердце не на каждый случай показать можно – себе дороже станет, жалеть-то никто не будет.

– Слушай, Алексей Петрович, ты завтра к обеду приходи, вот мы и решим, какую должность тебе определить. А указ, чтоб снять с тебя вины все, я сейчас бы подписала, да еще составить надо.

– Может быть, государыня, вы бы к такому снизошли? Если что не так..

– Ах он с собой у тебя. Вот и ладно – давай подпись поставлю, тянуть-то нечего.

Лондон Министерство иностранных дел Правительство вигов

– Приятная новость, милорд! Алексей Бестужев назначен вице-канцлером.

– Уже! Однако наш старый друг не теряет времени. Как это случилось?

– Подробностей еще нет. Известно, что у него состоялся первый разговор с императрицей Елизаветой, от которого все ждали наихудших последствий. Вместо этого императрица рассталась с ним как со старым другом.

– Содержание разговора?

– Неизвестно.

– У самого Бестужева никто не пытался узнать?

– Пытались. Бестужев уклонился от ответа.

– Что же дальше?

– На следующий день Бестужев явился к императорскому столу и был объявлен вице-канцлером.

– Но значит, уже велись приготовления?

– По-видимому, нет.

– Блиц-турнир? В это трудно поверить.

– И тем не менее, милорд. Заявление императрицы поразило даже Лестока, не говоря о Шатарди.

– А среди русских?

– Михаил Воронцов был неприятно удивлен. Он враждебен Бестужеву.

– Вы не преувеличиваете?

– О нет, милорд. Михаил Воронцов почти пятнадцать лет оставался камер-юнкером цесаревны, снабжал ее деньгами и мог только завидовать Бестужеву, который в бытность свою в России его не замечал.

– Значит, результат какого-то разговора, который велся, может быть, даже не за столом. О чем толковали за обедом?

– Решительно ничего примечательного. Императрица говорила о новом соборе, который намеревается построить в Преображенском гвардейском полку в честь дня своего восшествия на престол, о размерах, деньгах, возможном строителе.

– Не может быть. Рассмотрите еще раз донесения.